Залечь на дно в Гусе

Белые вороны

На юге Нидерландов, в противоположном конце от Амстердама, находится маленький город Гус. Если приехать на гусский вокзал и свернуть в сторону промышленной окраины города, то довольно быстро вы упрётесь в улицу, наводненную продовольственными складами. Кажется, что ничего интересного эти скучные, серые коробки-здания скрывать в себе не могут, однако, пройдя чуть дальше, вы сделаете удивительное открытие: в одной из этих коробок живут люди.

Люди эти — беженцы. Их здесь около трёх сотен. Подавляющее большинство из них родом из арабских стран, но есть также и россияне, как минимум двое из которых уехали из страны по политическим причинам.

«В лагере я был единственным человеком со светлыми волосами, и поэтому никто не верил, что я тоже беженец. Охранники даже спрашивали: «Ты что здесь забыл?»» — со смехом рассказывает Николай Мартыненко, бывший глава «Городских проектов» в Саратове.

Второго бежавшего активиста, который согласился встретиться со мной, зовут Михаил Соколов. В родном Воткинске с 2015 по 2017 он был помощником депутата городской думы от КПРФ. После этого Михаил занимался юридической деятельностью, связанной с помощью молодым людям избежать призыва в армию, а также основал сообщество «Гражданское содействие Воткинск», исследовавшее причины разных проблем в городе. Таких, как, например, загрязнение местного водоёма.

Встретившись на вокзале, мы с ребятами вместе доходим до лагеря. На входе стоят большие белые тенты, в которых люди, говорящие по-арабски, курят кальяны. Михаил просит нас подождать и уходит внутрь здания, чтобы «стрельнуть у кого-нибудь покурить».

«Табак, трава и алкоголь — главные развлечения в лагере, и все охотно делятся ими друг с другом. Но это не из-за того, что люди здесь какие-то маргиналы. Просто по закону беженцам запрещено работать, и поэтому для многих из них выпивка и сигареты — единственный способ скоротать время, которое течёт в лагере крайне медленно», — разъясняет мне Николай.

Конфликты с властью

24 февраля Николай вышел на протест против вторжения России в Украину и вскоре был арестован. Полицейские называли его «продажной шавкой запада» и узнав, что Николай военнообязанный, угрожали отправить его на фронт.

«Я сам наполовину украинец. Мне ехать в своих родственников стрелять, что ли?» — задаётся он вопросом. К счастью, Николая отпустили из участка в ту же ночь, однако сам он после ареста решил бежать и в начале марта улетел из России в Таджикистан — последнее доступное тогда заграничное направление. Сначала из Средней Азии он хотел попасть в США через Мексиканскую границу и взял билет туда с транзитом в Амстердаме, но спустя некоторое время Николай решил запросить убежище именно в Нидерландах.

Похожую историю про себя рассказал и Михаил, только с другими отправными точками. Ещё до войны он перебрался в Грузию, где также занимался активизмом. После вторжения России в Украину Михаил решил устроиться добровольцем в украинскую армию, однако в посольстве Украины в Тбилиси ему отказали как представителю страны-агрессора. После этого он попытался сделать то же самое в посольстве Украины в Стамбуле, но и там получить разрешение на службу в украинской армии у него не получилось. В конце концов, он решил запросить политическое убежище в Европе.

Причина для отъезда из Грузии у Михаила была очень серьёзная, однако проверить достоверность его утверждений едва ли возможно. Он говорит, что в 2016 году его завербовала ФСБ, и с тех пор он передавал им данные о людях в оппозиции, с которыми он общался и занимался совместными проектами. Для таких же целей Михаил и переехал в Грузию в 2021 году, где на тот момент уже было достаточно много людей, связанных с оппозиционной деятельностью. После начала войны, однако, он не захотел более продолжать работать на спецслужбы и, боясь за собственную безопасность, принял решение улететь в Нидерланды. Эту свою историю он также рассказал в сюжете для одного голландского телеканала.

Глава грузинского подразделения фонда «Свободная Россия» Антон Михальчук, которому, по словам самого Михаила, он и раскрыл информацию о собственной принадлежности к спецслужбам, отказался отвечать мне на любые вопросы о Михаиле и его деятельности в Тбилиси.

Как становятся беженцами

Процесс получения статуса беженца и вида на жительство несложен, но, как правило, долог. По прибытии в аэропорт будущий беженец должен обратиться к любому работнику аэропорта (обычно к полицейскому) с заявлением о том, что ему нужно политическое убежище. После этого пограничная служба проверяет действительность его документов и отправляет под временный арест, длящийся около 5 суток. Во время ареста служба по работе с беженцами проводит с человеком беседу, дабы выяснить причины, по которым он запрашивает убежище. После этого беженец отправляется в специализированный лагерь и получает себе адвоката, консультирующего его по поводу происходящего. Получит ли беженец вид на жительство в стране или нет, решается во время финального интервью, которое проводит с ним служба миграционного контроля.

[Брошюра с инструкцией для людей, желающих запросить убежище в Нидерландах]

«Я слышал от своего адвоката, что на данный момент миграционная служба приостановила обработку всех российских заявок на получение убежища. Рассматривают сейчас кого угодно, кроме россиян» — рассказывает Михаил. Николай добавляет, что из-за войны такие запреты постоянно то появляются, то снимаются, из-за чего проведение интервью и окончательное решение миграционной службы по поводу выдачи вида на жительство откладывается для них на неопределённый срок.

Условия

Условия жизни сильно разнятся от лагеря к лагерю. Их два вида: постоянные и временные. Тот, в котором живут Николай и Михаил, относится к последнему типу — сейчас таких лагерей становится всё больше, потому что постоянные лагеря переполнены, а поток беженцев не уменьшается.

Сам временный лагерь представляет собой ангар, в котором стоят длинные «жилые ряды», представляющие собой двуспальные кровати с небольшими холодильниками рядом. Часто можно видеть, как люди расстилают между этими рядами коврики и молятся.

«Грязь и другие проблемы возникают из-за того, что слишком много людей живёт в таком относительно маленьком помещении. Однако всё равно всегда находится кто-то, кто занимается уборкой, и в целом катастрофы нет», — рассказывает Николай.

«Меня больше не устраивает, — добавляет он, — что даже если есть свои деньги, то нельзя снять отдельное жильё, и ты вынужден находится в лагере, где совсем нет своего личного пространства. Но если денег нет, мне кажется, ты должен быть благодарен и за такие условия».

Каждые два дня беженцам выдают два бокса с халяльной едой, два фрукта и два йогурта, а также различные гигиенические принадлежности. Вдобавок к этому, раз в неделю каждому беженцу положена выплата в 32 евро (минимальная почасовая зарплата в Нидерландах — одиннадцать). Как правило, этого хватает на покупку дополнительной пищи и сигарет.

Однако стереотип о ленивых беженцах, которые не хотят ничего делать и только сидят на государственных подачках, достаточно далёк от истины. «Большинство людей здесь — это вполне хорошие люди, готовые работать. Но единственная работа, доступная здесь — раздача еды — имеет оплату в размере 14 евро в неделю. И на такую вакансию выстраивается очередь на два с половиной месяца! Огромное количество людей просто умоляет дать им эту работу. Причём не столько даже из-за денег, а просто чтобы хоть чем-то заниматься. Такие же очереди выстраиваются и на занятия по голландскому языку», — рассказывает Николай.

Хотя стоит отметить, что лагерь пытается внести хоть какое-то разнообразие в жизнь новоприбывших беженцев. Так, раз в месяц здесь устраивают мероприятие, когда их везут в ресторан или кино, пребывание в которых для них оплачивается. Посреди затяжной рутины ожидания интервью с миграционной службой это ощущается как настоящий праздник.

Ностальгия

На вопрос о своём психологическом состоянии на фоне жизни в лагере, Николай отвечает быстро: «По сравнению с тем, как было после начала войны, становится только лучше. И в любом случае, тот период, который я пережил после задержания и до моего вылета из России — это страшнее любых проблем, с которыми я могу столкнуться здесь. Потому что там ты всё время ощущаешь какое-то абсолютное бессилие…»

Хотя, несмотря на это, Николай признаётся, что довольно часто ему в голову приходили мысли о том, чтобы бросить всё и вернуться в Россию. «Но каждый раз я вспоминал, что меня ждёт не та Россия, которую я помнил 25 лет своей жизни — со встречами с друзьями и другими светлыми моментами, — а именно то, что было в ту последнюю неделю, когда меня арестовали. Эта мысль и помогает отринуть мысли о возвращении», — заключает он.

Михаил, в свою очередь, не отметил перемен в собственном психологическом состоянии за тем лишь исключением, что он стал чаще прибегать к выпивке. Затрагивая же тему ностальгии по родине, он говорит, что больше скучает по времени, проведённому в Тбилиси, нежели по всей своей жизни в Удмуртии.

Гус, Нидерланды