Поколение аннекст

Каждый раз, когда на Красной площади проходит патриотический митинг, центр города ощетинивается железными заграждениями, всюду стоят автозаки и маршируют наряды силовиков. 30 сентября не стало исключением. 

На перекрестке Охотного ряда и Тверской напротив Манежной площади всё перекрыто. «Граждане, проходим в сторону Большого театра», — монотонно повторяет в мегафон силовик в бронежилете. Сворачиваю на Охотный ряд, иду мимо Госдумы и натыкаюсь на одиночный пикет. Мужчина одной рукой держит два флага. Один из них — советский; другой, в цветах георгиевской ленты, — ультраправого «Национально-освободительного движения». На плакате у мужчины фотография Владимира Путина и надпись: «Мы с ним за суверенитет России, а ты?». Рядом стоит около десятка силовиков: то ли охраняют пикетчика, то ли делают вид, что его не замечают.

Мимо меня проходит суетливый мужчина в костюме и говорит извиняющимся тоном в трубку смартфона: «Семь человек не пришло, пришлось их заменить». Иду дальше. Около Большого театра пункт сбора массовки: студенты и бюджетники ждут своей очереди, чтобы заполнить Красную площадь и Васильевский спуск, где проходит митинг-концерт. Сливаюсь с толпой и пытаюсь пройти, но у рамки металлодетектора силовики объявляют в мегафон: «Граждане, здесь проходят только по пропускам и флаерам». 

— Нас что, не пустят? — спрашивает женщина у росгвардейца. 

— Только по флаерам или пропускам. Те, кто пришел самостоятельно, идут к другому входу.

— Так я не одна, у нас группа, — расстраивается женщина и идет искать другой вход.

Плотный поток бюджетников и студентов движется в сторону улицы Никольской. Кое-где в толпе пестреют триколоры. Останавливаюсь сделать фото рядом со студентами, которые обсуждают частичную мобилизацию и способы ее избежать. Потом они всё-таки вспоминают, что пора собираться на митинг-концерт.

— Так, давайте посмотрим данные мэра (Сергея Собянина. — Прим. авт.), куда нам надо идти. Черт, опять интернета нет, — ругается молодой человек в бежевом кашемировом пальто.

— Так его всегда тут отключают, — объясняет его спутник. — Сказали же: сбор около метро «Площадь революции». 

У входа в метрополитен действительно много студентов. Кто-то из них тащит охапку флагов, кто-то держит в руке несколько флаеров и пытается дозвониться до одногруппников, чтобы вручить волшебный пропуск для прохода поближе к сцене. Иногда толпа расступается перед отрядом Росгвардии.

Часть студентов сидит на парапете подземного перехода на Старой площади у Администрации президента. Ждут, когда их организованно проведут на митинг. «Блин, я думал, что мы приедем на двадцать минут отметиться — и обратно на пары, а мы тут уже два часа сидим», — жалуется молодой человек одногруппникам.

Еще один проход на Красную площадь расположен на улице Ильинка. Людей там относительно немного. Пытаюсь пройти, но меня останавливает полицейский. 

— Войти на площадь можно только по пропускам.

— А разве без пропуска нельзя? Где тогда можно пройти?

— Нигде. Спрашивайте с работодателей, почему они вас не обеспечили пропуском, — говорит силовик и продолжает проверять документы у следующего в очереди.

На Красную площадь к сцене пускают только избранных: проверенных по всей строгости Федеральной службой охраны и идеологически проинструктированных.

Неблагонадежных бюджетников и простых россиян, которые хотят поддержать курс президента и аннексию украинских территорий, а может, и просто послушать музыку, отправляют на Васильевский спуск. Это примерно полчаса пешком по перекрытым улицам в окрестностях Кремля. Попасть туда — отдельный квест. Огромный поток бюджетников идет по дороге и тротуарам к рамкам металлодетекторов. Многие делают фотографии для отчетности перед начальством.

Чем ближе вход на Васильевский спуск, тем плотнее становится толпа. На пунктах пропуска огромная пробка: всех просят показать содержимое рюкзаков и сумок, некоторых — содержимое карманов, проверяют портативным металлодетектором. Всё это явно не ускоряет процесс. В толпе настолько тесно, что иногда можно с трудом поднять руку, чтобы достать телефон. Очередь не унывает: 

— А военкомат там будет? — шутят ребята лет тридцати.

— Слава богу, хоть флаги не дают, — отвечают им другие. 

— Надо было бухнуть, — говорят третьи.

Некоторые выражают недовольство:

— Нет, ну у всех же есть «явки и пароли», ну почему же так долго и неорганизованно, — жалуется мне стоящая рядом интеллигентного вида женщина средних лет.

Очередь хоть и медленно, но продвигается. На входе силовики работают вежливо и особо не придираются. Всего на то, чтобы найти нужный вход и попасть на митинг, мне потребовалось чуть больше полутора часов. 

Собравшиеся на Васильевском спуске разделяются по группам. У каждого рабочего коллектива на карте отмечено определенное место, где они должны стоять. Среди толпы рядом с триколорами иногда появляются таблички с названием организаций, чтобы люди не затерялись в толпе.

Из динамиков звучит неизвестная песня. «За Россию, за Донбасс», — завывает певица. Большинство собравшихся вообще не обращает никакого внимания на концерт: кто-то сплетничает, кто-то обсуждает работу, кто-то — кулинарные рецепты, а кто-то — частичную мобилизацию. 

— Если всех заберут, кто тогда работать будет? — спрашивает коллегу мужчина средних лет. — Мне вот пришла повестка, на работе сказали: «Иди в военкомат». Я пошел. Поднимаюсь по лестнице к кабинету, а навстречу идет девочка в слезах. И говорит: «Ребята, не ходите туда, там всех забирают и на следующий день отправляют». Я посоветовался с друзьями, они посоветовали не ходить. Ну, я и ушел. Это всё на лоха рассчитано. И на работе начальству сказал, что не пойду больше. У меня как раз скоро отпуск, чувствую, он будет очень увлекательным. Нет, я когда-то служил, нас учили стрелять по мишеням, вспомню, как автомат собрать-разобрать. Но как я с моим зрением сейчас стрелять буду? Либо меня завалят, либо я кого-то не того завалю.

Ни у кого из собравшихся на лицах я не замечаю радости и воодушевления, которые запомнила в Севастополе в 2014 году на многочисленных митингах после присоединения Крыма. По дороге от Охотного ряда до Васильевского спуска я увидела только одного человека с георгиевской лентой и одного человека с «Z» на футболке.

«Вставайте, люди русские! На славный бой, на смертный бой! Вставайте, люди вольные! За нашу землю честную!» — вопят динамики песню из советского фильма «Александр Невский». Люди продолжают общаться, игнорируя концертную программу. Кто-то пытается отыскать по телефону своих коллег, только что пришедшие пробираются к местам, указанным начальством на карте. Многие убивают время в телефоне, ожидая отмашки начальства, — когда можно будет пойти домой. Несколько пожилых женщин просто садятся на бордюр около железных ограждений и иногда хлопают в ладоши, чтобы соблюсти приличия, — всё-таки на сцене артисты. Но это единственные люди, от кого я услышала аплодисменты.

Ведущие пытаются разогреть народ, как могут. «Давайте поаплодируем результатам на референдуме. Ура!» — призывает в микрофон ведущая. Раздаются одинокие выкрики в толпе.

— Ура! — откликается один из проходящих рядом мужчин лет сорока; он явно навеселе. — Димон, уходим.

Лица мужчин на митинге в основном озабоченные и напряженные. Женщины спокойнее. Создается впечатление, что многие расценивают митинг как очередной повод откосить от работы и немного проветриться в неформальной обстановке. Тем более что погода в Москве выдалась теплая и обещанного синоптиками дождя не случилось. 

Музыкальный репертуар ура-патриотический, рассчитан и на старшее поколение, и на молодежь. Например, выступали какие-то рэперы с Донбасса. Проходящий мимо молодой человек возмущается: «Даже песен нормальных сочинить не могут».

Удивляет, что люди не подпевают. Никто не танцует; разве что иногда немного выпивают, как это бывает на нормальных концертах. Рядом со мной стоит группа молодых женщин. Одна из девушек поднимает пластиковую бутылку с бесцветной жидкостью и говорит: «Ну, что девочки, ваше здоровье!». И закусывает сэндвичем. Ее спутницы следуют ее примеру. 

«С нами правда! С нами бог! Победа будет за нами! С нами Херсон и Запорожье», — в очередной раз кричит ведущая. Реакции нет никакой. Правда, на онлайн-трансляции с митинга в этот момент звучат бурные овации.

Знакомые пропагандисты объясняли мне, как достигается такой эффект для телеаудитории. К сцене выставляют массовку из «Росмолодежи» и «Молодой гвардии Единой России». Им дана установка: поддерживать всё, что говорят со сцены. На них направляют несколько микрофонов, подключают звук к трансляции — и телезритель думает, что в восторге вся площадь.

Такими же липовыми аплодисментами встречает народ и истеричное выступление Ивана Охлобыстина, который сообщает, что «существует такое древнерусское междометие «гойда»», «боевой клич». «Гойда, братья и сестры! Гойда!.. Бойся, старый мир…» — кричит Охлобыстин. Междометие это действительно существовало: это был любимый крик опричников Ивана Грозного, поэтому, видимо, в народе не прижился.

Постепенно отток с Васильевского спуска усиливается. «Мы же отметились у начальства? Значит, можно уходить. Тем более рабочий день закончился», — слышу я из толпы женский голос. Бюджетники постепенно собирают у коллективов подотчетные флаги и расходятся по домам, так и не дождавшись вдохновляющей речи главнокомандующего. На Красной площади остаются лишь те, кому надо было исполнять роль массовки и народной поддержки.

На сцену выходит Владимир Путин. Федеральные каналы показывают флаги и заполненную площадь. Толпа бюджетников в этот момент идет в сторону метро. Владимир Путин со сцены поддерживает свои инициативы троекратным «ура».