Планировал жить

«Когда мы познакомились, договорились держать связь на прогулках. Однако прогулок не было из-за обстрелов. И вообще в последнее время никакой связи с Александром не было. Но до этого мы успели немного пообщаться.

При первой встрече Александр рассказал, что помогал беженцам, предоставляя им место для временного проживания, и способствовал возвращению домой по безопасному маршруту. Он читал книги, ежедневно делал физические упражнения, любил рассказывать про историю и говорил, что она часто повторяется. Активно беседовал с сотрудниками ФСИН в основном на политические темы.

Он строил планы на будущую жизнь; обдумывал обустройство своего участка на хуторе Гремячий (это Шебекинский горокруг). Особое внимание уделял строительству хостела для туристов. План сооружения уже был, и мы даже вместе размышляли над тем, как обустроить инженерные коммуникации (электрику, водопровод). Крышу в центральной части здания он хотел сделать стеклянной, в виде пирамидки.

Он рассказывал, как любил гулять в окрестностях своего дома с котами, говорил, что места там очень красивые и он хотел бы проводить там экскурсии. Еще Александр мечтал, чтобы война скорее закончилась, потому что в таких условиях осуществить все планы было невозможно.

Александр рассказал мне про свое задержание, которое произошло на вокзале в Колотиловке, — его задерживали сотрудники «Ахмата». Они отвезли его в глухое место, где пытали электрошокером и стреляли из пистолета под ноги. В общем, вели допрос своим привычным способом. Потом повезли в Белгород. 

Но выжил — его посадили обратно в машину и продолжили путь уже без угроз. Александр отделался порванной одеждой и различными телесными повреждениями — он пояснил, что его спасло то, что он сгруппировался. В общем, история поистине невообразимая.

В больнице (следствие настояло на проведении психиатрической экспертизы. — Прим. ред.) Демиденко в какой-то момент пришло уведомление о ходатайстве следователя на продление срока содержания под стражей. Его очень возмутил текст этого уведомления, он сказал, что следователи «работают в стиле 30-х годов». Там говорилось, будто родственников в РФ у Александра нет, его здесь ничто не держит, поэтому меру пресечения надо оставить без изменений (то есть не переводить его из СИЗО под домашний арест. — Прим. ред.). Александр сказал, что родственники в РФ у него есть и что он хотел бы обсудить это со следователем при первой же возможности.

Александр довольно много рассказывал о своих увлечениях и занятиях: учился в Бауманском университете в Москве, преподавал информатику, изучал языки программирования (Basic и Fantom), много путешествовал по миру, увлекался и физикой, и историей, и математикой, и много чем еще. Писал стихи. Он даже свое выступление на суде готовил в стихотворной форме. По правде говоря, я поражался этим человеком. И не было видно, что несвобода как-то ограничивает его, просто в данный период времени его жизнь больше проходила на уровне обсуждения планов, воспоминаний и так далее.

Вообще, тут много людей, у которых, как у Александра, «нашли гранаты». Хотя есть и случаи, когда люди реально что-то хранили, но таких, как я заметил, не более 10%. Чаще всего история ареста одна и та же: схватили, избили (кого-то полчаса, кого-то дольше), дали подержать гранату. В СИЗО, кстати, есть пленные. Это один человек, гражданин Украины, которого выкрали с приграничной зоны на территории Украины, и вменяют ему теперь статью о госизмене, что абсурдно.

Здесь много арестованных по политическим статьям.

Но вообще, кем бы ни считали эфэсбэшников, они просто так не задерживают: все эти “люди с гранатами” — это те, кто в той или иной мере высказывались против войны или сделал что-то ещё. Силовикам очень трудно работать законными методами, поэтому они часто прибегают к таким. Еще белгородское СИЗО во многих аспектах жестче других: в письмах запрещено писать что-то о СИЗО, нельзя спать днем, обязательно стричься, дотошные обыски, сушить вещи на батарее можно только после шести вечера, вещами нельзя укрываться».