Почему все снова и снова говорят о группе «Бонд с Кнопкой»?

Группу «Бонд с Кнопкой» обсуждают около полугода. Сперва — после того как ее прорекламировал Баста на шоу «Кенты Сквад», а песня «Кухни» оказалась в топах российских стримингов и в международном чарте Shazam. Теперь — после релиза альбома «Дом» и того, как его раскритиковала журналистка «Афиши Daily» Шура Богачева. Обсуждение «Бонда с Кнопкой» в какой-то момент стало напоминать дискуссию про баттлы восемь лет назад или фейсбучные дискуссии про Тейлор Свифт, которую то ли надо, то ли не надо слушать (к разговорам подключились те, кто обычно подобную музыку не слушает: от Олега Кашина до Яны Чуриковой). Но главное — оказалось, что «Бонд с Кнопкой» у многих вызывает дикое раздражение. Претензии критиков: у основателя групп Ильи Золотухина плохая поэзия, он графоман, он «нейросеть, которая мимикрирует под живого человека», он рифмует ради рифм, а в музыке сочиняет одну и ту же песню, а еще пишет музыку в тисках цензуры, не выходя за флажки, «так что цензурировать нечего».

На претензии отвечать довольно скучно: ну, сколько уже было этих разборок бумеров и зумеров, душнарей и экспериментаторов, раздолбаев и ханжей. Ну, да, одна и та же песня — ну, Илья Золотухин сам в этом честно признается. Ну, да, странная поэзия — но придраться можно к кому угодно. Ну, да, тиски цензуры — а вы ждете самосожжение на сцене? Ну, да, ну, да. Но давайте лучше разберемся, откуда вообще взялись «Бонд с Кнопкой», на чём основан их успех, из чего состоит их музыка?

Илья Золотухин — из Нефтекамска в Башкортостане. Там придумал группу, но нынешний состав собрал уже в Москве. До «Кухонь» у них уже было полно материала — и он слегка отличается от того, что все сейчас обсуждают. Музыка «Бонда с Кнопкой» на альбоме «Путешествие» 2023 года — это тихий, интимный, медленный и монохромный неофолк. Очень камерный и аккуратный саунд, тихий разговор с другом на вечные темы. Фолк в России вообще переживает расцвет — от Hodila Izba и группы «Поле» до смарт-поп певицы ooes и электронной исполнительницы Дарьи Виардо.

«Кухни» — будто в тесное помещение, где жили предыдущие композиции «Бонда с Кнопкой», впустили воздух и выкрутили все ручки на максимум. Очень короткая — всего две минуты — песня с прилипчивым рефреном, в котором можно найти хоть бардовскую песню, хоть русский рок, хоть русские народные. В общем идеальный кандидат и для застолья, и для костра, и для стадионного концерта. 

Песня стала набирать популярность еще до буста от Басты — видео с отрывком (до релиза!) стали разлетаться в интернете еще в начале 2025 года. Это в принципе обычная история для инди-групп — подобным образом набрали популярность Элли на Маковом Поле и «Лампабикт» с похожим фолковым номером «Немерено»и Рушана с «К Окраинам». 

Но «Кухни» взлетели выше всех. И тут стоит поговорить о том, на плечах каких гигантов стоят «Бонд с Кнопкой». 

Возможно, «Бонд с Кнопкой» — наследники зарубежной поп-музыки для нормисов? В зарубежной поп-музыке уже 10 лет важное место занимает жанр stomp-and-holler, такая смесь американы, фолка, соула и акустической рок-музыки. The Lumineers, Mumford and Sons, Edward Sharpe & The Magnetic Zeros — вы если и не знаете названия их песен, то точно вспомните, услышав этот ритм, будто кто-то топчет ногой, гитарный бой, надрывный (иногда с хрипотцой) вокал и щенячий оптимизм. Есть и известная пародия — песня «We Will Never Die»пародиста Кайла Гордона. 

Проще говоря, stomp-and-holler — такая музыка нормисов, которым традиционная поп-музыка кажется слишком страстной, рэп — слишком грязным, а рок — слишком громким. «Бонд с Кнопкой», как отмечает журналист Алексей Алеев, по звуку многое берет от этих людей: те же скукоженные до минимума ударные, та же лихая акустика, та же опора на виртуозное мужское вибрато. И та же нормальность. Володя Завьялов, мой коллега по блогу «Войс», считает, что «Кухни» — «не инди-победа 2025, а миллениальский нормис-кор, опоздавший в сравнении с американским на 13–14 лет».

Или это что-то наше? «Бонд с Кнопкой» — наследники не только западной традиции, но русскороковой. А что это за традиция? Во-первых, акустическая простота: «Кухни», «Сидр» и прочие песни с альбома «Дом» так и просятся быть спетыми в тесной компании на той самой кухне. Во-вторых, псевдофолковость — вроде бы народная музыка, но препарированная людьми, слушающими что-то, помимо этой самой народной музыки. Так поступали, к примеру, Шевчук (вспомните его абсолютно фольклорный проигрыш в «Родине», к примеру), Илья Чёрт (все эти вокализы в припевах и бардовская лихость на акустических альбомах), Гребенщиков («Русский альбом», который в общем-то не совсем русский по инструментарию, но очень русский по духу), Башлачёв и так далее. В-третьих, бардовская песня как база, основа. Можно многое брать из зарубежного фолка, но сквозь песни «Дома» проглядывают то Высоцкий, то Визбор, то Никитины, то Розенбаум (песня «Казачья» вполне бы влилась в казачий цикл последнего). «Бонд с Кнопкой» — это грушинский фестиваль или концерт в районном ДК, переехавший в квартиру на окраине города с хорошим ремонтом.

Или это мрачное кино? «Действие происходит в однокомнатной квартире», — с этих слов начинается пьеса Джона Осборна «Оглянись во Гневе», по которой Тони Ричардсон снял одноименный фильм. Он, в свою очередь, стал символом «драматургии кухонной мойки» (или kitchen sink drama), новой британской волны в послевоенном искусстве. То были авторы, которые без особых прикрас и пристрастий описывали состояние людей с достатком и перспективами ниже среднего, но при этом через призму большого искусства: тут и изображение той самой кухонной мойки выглядит как классическое полотно. Критик Пётр Полещук считает, что «Кухни» — это как раз kitchen sink drama, но на сугубо русский (не российский, а именно русский) манер. Ну, да: шершавая панельная действительность с короткими развлечениями, помноженная на локальную песенную традицию — и представленная в формате высокопарного хита. Подобным образом построены и другие песни на «Доме»: «Мало было, мало было мне Бога, мало было. В коробах бетонных, мало было», «Пойдём пить сидр, глядеть тебя красивую» и так далее.

Или это мрачное российское кино? Только тут контент очистили от самых болезненных мест, убрали груз-200 и мертвых детей, оставили лаконичную монохромную фактуру, меланхоличную и безысходную природу вокруг: «Сиротел дом, множилась скорбь», — и от этой фактуры, лишенной объекта оплакивания, становится или вовсе невыносимо, или, наоборот, чуть более комфортно — сживаешься с трагедией. «Средства речи безнадежнее тире между датами», — поет Золотухин, ну и о чём тогда многословить? Как балабановский герой, он говорит не предложениями, а цитатами, чтобы можно было потом растащить, разболтать, разнести по земле русской. «Ела седина мам, пап», «Мы здесь сироты пламенной груди». 

В общем из зарубежной поп-акустики, русскороковой распевности и приземленной, но при этом пафосно описанной тематики вырос феномен «Бонда с Кнопкой», группы, которая смогла эффектнее всего перепридумать народную музыку для нового слушателя. Альбом «Дом» — это настоящая народная музыка 2025 года: как правильно замечает уже упомянутый Полещук, «распространение народной культуры на массы требует оратора, а оратор — это автор, который может говорить с людьми на понятном и бытовом языке». Вот Золотухин — как раз такой оратор. 

Тут как раз бы прицепиться к оратору и раскритиковать его за излишнюю изящность и изворотливость в мире больших трагедий — ведь «Бонд с Кнопкой» действительно делают народную музыку, но это накладывает на артиста определенную социальную ответственность, особенно учитывая контекст самих песен. Смешные с виду строчки про китель Сталина, разговоры о некой свободе без конкретики — это подмигивания или игра слов?

Вообще эта народность в музыке и тексте — она ближе к Шевчуку или к Шаману? «Бонд с Кнопкой» — часть новых добрых и годятся для клетчатого пледа или это всё-таки мрачное лицо «темных двадцатых»? 

Или, может быть, это всё лишнее, усложнения, дискуссия ради дискуссии? Возможно, «Бонд с Кнопкой» просто равняются всему, что про них и так известно сейчас. Громкая, меланхоличная, очень русская музыка с хором и акустикой, которая берет хлесткими фразами, иногда смешит кривостью этих фраз и точно годится для коллективного хорового исполнения. И всё, точка.

Что эти песни говорят о современной России? Да в общем-то ничего: это в целом вневременные рассказы про поиск дома, слов, смыслов и желание укрыть и спасти себя и близких. Скорее, сам факт их появления и популярности говорит о запросе на идентичность, но не под дулами автоматов, на народные песни, но без лозунгов, на правильные слова, но без политической нагрузки. И я надеюсь, что эта нагрузка не появится.