История с Ларисой Долиной началась как классическая схема телефонного мошенничества и переросла в «эффект Долиной» — новый мем, юридический термин, политическую проблему и мощный коллективный аффект. Разбираемся, почему она обрела такие масштабы.
Певица продала квартиру в Хамовниках под давлением телефонных мошенников, которые представлялись силовиками. Позже, уже как признанная потерпевшая по уголовному делу, она через суд добилась признания сделки недействительной и возврата квартиры, в то время как добросовестная покупательница Полина Лурье осталась и без жилья, и без денег.
Параллельно с судами в рунете поднялась волна хейта в адрес Долиной: отмененные концерты, мемы, бойкоты, бургерная сеть, отказавшаяся доставлять по адресу ее квартиры, и кафе, убирающее Долину из афиши, а в Википедии даже появляется статья о новом термине «Эффект Долиной».
На первый взгляд всё просто: люди возмущены несправедливостью по отношению к покупательнице; но масштаб и тон этого возмущения говорят о гораздо более сложных процессах. Если мы хотим понять природу такой ненависти, нам стоит взглянуть на несколько уровней глубже.
Кейс Долиной как идеальный триггер
Чтобы стать объектом столь концентрированного хейта, история должна включать несколько элементов сразу.
Во-первых, есть очевидный конфликт справедливости: одна жертва мошенников (Долина) юридически защищена и обладает популярностью и властью, а другая (Лурье) остается без квартиры и денег. Судебная конструкция воспринимается как нарушение базового интуитивного принципа «кто заплатил, тот и владелец», но общество винит не систему, а отрицательного героя, наделенного большей властью.
Во-вторых, есть эффект масштабирования. После истории с певицей юристы и риелторы начали говорить о десятках и сотнях аналогичных дел, а популярные СМИ сообщали о «тысячах семей», пострадавших от схем с возвратом квартир продавцам под предлогом мошенничества. Даже если цифры оцениваются по-разному, сам нарратив «это может случиться с каждым» радикально усиливает эмоциональную реакцию.
В-третьих, сама репутация Ларисы Долиной, ее неоднократные грубости и насмешки на многочисленных шоу делают певицу удобной мишенью для хейта, ведь сама она воспринимается как злобный, несправедливый и в целом отрицательный персонаж.
Вся история скандала вокруг Ларисы Долиной - в одном видео
Что происходит в мозге, когда мы видим «несправедливость»
Нейронаучные исследования показывают, что в ситуациях, когда мы сталкиваемся с явно несправедливым распределением ресурсов или нарушением норм «честной игры», активируются области, связанные с обработкой эмоций и боли: передняя поясная кора, островковая кора, а также структуры, участвующие в моральных суждениях и социальном контроле поведения.
Это важная деталь:
мозг реагирует на моральную «несправедливость» не только как на логическую ошибку, но и как на физическую угрозу целостности группы. Срабатывает древний механизм «наказать нарушителя, чтобы сохранить порядок».
Он усиливается, когда нарушение кажется намеренным или выгодным для привилегированного человека, жертва похожа на нас (в данном случае добросовестный покупатель жилья на вторичном рынке), и мы сами ощущаем уязвимость (нестабильные доходы, страх потерять жилье, недоверие к судам).
В ситуации с Долиной срабатывают все три фактора: «богатая звезда», «обычная девушка, лишившаяся квартиры», и фоновой страх перед рынком недвижимости и государством. Неудивительно, что возмущение быстро превращается в агрессию.
Фото: Сергей Ильницкий / EPA
Как соцсети превращают возмущение в «ярость по подписке»
Дальше включается логика социальных платформ. Исследования, анализирующие поведение пользователей в соцсетях, показывают, что посты с моральным возмущением получают больше лайков и репостов, а положительный отклик усиливает вероятность того, что человек в будущем снова будет публиковать сообщения с выражением ярости.
Проще говоря, алгоритмы обучают нас выражать злость: чем сильнее эмоция и чем жестче формулировка, тем выше шансы, что ее поддержат, а мы испытаем социальное вознаграждение.
На этом фоне онлайн-шейминг становится нормальным инструментом «социального контроля». Обзор исследований показывает, что люди часто воспринимают свое участие в таких кампаниях как «наведение справедливости» или «общественное воспитание», хотя по факту это может напоминать издевательство толпы над одиночной мишенью.
Недавние работы также отмечают, что в цифровой среде моральная чувствительность легко снижается: дистанция и анонимность делают грубые комментарии психологически менее «реальными», а потому легче оправдываемыми.
В истории с Долиной мы видим все классические элементы: мемы и язвительные прозвища, призывы бойкотировать концерты и коммерческие проекты, демонстративные жесты брендов, которые превращаются в символическую «общественную порку».
Каждое такое действие одновременно поддерживает чувство морального превосходства у участников и усиливает давление на объект травли.
Фрустрация, агрессия и поиск козла отпущения
Важно, что волна ненависти к конкретному человеку редко бывает только про него. Классические теории фрустрации-агрессии показывают: когда людям систематически мешают достигать важных целей (финансовая стабильность, безопасное жилье, предсказуемость будущего), это повышает фон агрессии, которая может разрядиться по случайной, но удобной мишени.
Параллельно с этим работает механизм козла отпущения: группа, переживающая стресс или несправедливость, переносит гнев на фигуру, которую легче всего обвинить, даже если она не является главным источником проблем.
В российском контексте «дело Долиной» накладывается на длительное ощущение правовой непредсказуемости, травматичный опыт людей, потерявших жилье или деньги в других схемах, и рост недоверия к рынку вторичной недвижимости и к судам.
Поэтому часть ярости к певице — это не только эмоция по поводу конкретной квартиры. Это сконцентрированный протест против ощущения «система всегда на стороне сильных, а нас никто не защитит». Однако психологически проще направить злость на одну яркую, узнаваемую фигуру, чем на абстрактные институты.
Онлайн-линч и его цена для всех участников
Исследования публичного унижения и онлайн-шейминга показывают, что для людей, ставших объектом массовых атак, это почти всегда связано с выраженным эмоциональным дистрессом, повышением тревоги и депрессивной симптоматики, а также длительным ощущением социальной угрозы.
При этом для тех, кто участвует в травле, это тоже не обходится без последствий. Нормализация агрессивной речи, постоянное пребывание в среде «обличающих» комментариев и мемов делает общение жестче, снижает эмпатию и постепенно размывает границу между гражданской активностью и банальным буллингом.
Понимание механизмов подобного хейта не отменяет моральных вопросов к конкретному судебному решению и к тому, насколько оно защищает обе стороны. Но оно помогает увидеть в истории с квартирой Долиной не только «жадную артистку» и «несчастную покупательницу», а еще и зеркало нашей коллективной тревоги, злости и ощущения правовой беззащитности.
