«Режим рухнет раньше, чем у меня УДО наступит»

Ленинский районный суд Барнаула приговорил активистку и журналистку Марию Пономаренко к шести годам колонии по делу о военных «фейках». Суд также на 5 лет запретил Пономаренко заниматься журналистской деятельностью. В качестве обвинения следствие предъявило Пономаренко посты в телеграм-канале, в которых говорилось, что российская армия разбомбила драмтеатр в украинском Мариуполе. Марию почти сразу арестовали, она провела около девяти месяцев в СИЗО Петербурга и Барнаула, пережила попытку суицида, позже оказалась под домашним арестом, но потом снова под стражей.

Угрозы, штрафы и уголовное дело

44-летняя Пономаренко воспитывает двоих дочерей, она — корреспондент сибирского издания RusNews. Помимо журналистской работы, у нее достаточно приличный послужной список гражданского активиста. В начале октября 2020 года суд оштрафовал Пономаренко на 50 тысяч рублей за мелкое хулиганство. Поводом стал размещенный в интернете видеоролик, в котором Владимир Путин был назван «пуйлом». Полиция и суд сочли это оскорблением президента. В том же году журналистку оштрафовали на 10 тысяч рублей за маску с надписью «Путина в отставку», признав это несогласованной акцией. В августе 2021 года суд назначил Пономаренко очередные «штрафные» 10 тысяч рублей из-за тиктока со словами «8 августа идем кормить голубей. Гули проголодались». Акция «Кормим голубей» традиционно проводится в Хабаровске и других городах России в поддержку бывшего губернатора края Сергея Фургала, которого осудили по делу о заказных убийствах.

1 марта 2022 года RusNews писало, что журналистку привлекли за экстремизм за комментарии в соцсетях.

Пономаренко неоднократно угрожали за ее гражданскую позицию. После одного из судебных заседаний, когда журналистка возвращалась домой, к ней сзади подошел мужчина и приставил к спине что-то острое. «Если ты не угомонишься — мы тебе или наркоту подкинем, или уработаем так, что мать родная не узнает», — угрожал он журналистке.

«Я не даю покоя местным властям, возможно, поэтому ко мне проявили такой интерес. Я подавала жалобы в Генпрокуратуру и СК России на их незаконные действия. Кроме того, был такой незначительный случай, из-за которого на меня тоже могли обидеться. 2 февраля я жаловалась на губернатора и мэра из-за того, что во время возложения цветов они были без масок. Позже я записала ролик о том, что они требуют от населения соблюдать ограничения, штрафуют активистов, а сами их не выполняют, — говорила она.

В одном из них она рассказывала про своего дедушку:

«Меня часто спрашивают, почему я так жестко отношусь к так называем «зигующим». Извините, но я — внучка ветерана войны, который был на передовой — пулеметчик, разведчик. Как я могу относиться к тем, кто за войну? Только остро негативно. Я достойная внучка своего деда. Он всю жизнь говорил: «Внучка, война — это страшно. Мир — любыми путями, любыми переговорами, компромиссами. Не дай бог тебе пережить войну». Это были слова моего деда, я их никогда не забуду. Не предам его», — говорила она в ролике.

Другой ее пост от 17 марта в телеграм-канале «Цензуры нет» о том, что российские войска обстреляли мариупольский драмтеатр, не остался без внимания правоохранителей. Против журналистки возбудили уголовное дело. Силовики посчитали ее публикацию «фейком». Причем аудитория телеграм-канала, когда вышел пост, не превышала 1,6 тысячи подписчиков. Сейчас название канала переименовали, а в опубликованных 17 марта осталось всего два поста — видео о том, как работает пропаганда, и новость, что Россия возобновила экспорт необработанных алмазов в Индию. Сам пост об обстреле Мариуполя удален.

В интервью изданию «Север. Реалии» Пономаренко призналась, что после начала войны испытывала глубокое отчаяние «от невозможности остановить это братоубийственное безумие», и считала, что она и все жители России имеют право называть войну войной.

Из СИЗО — под домашний арест и обратно

В апреле силовики задержали Пономаренко в Санкт-Петербурге, куда она приехала из Барнаула в длительную командировку, чтобы освещать антивоенные акции. В северной столице суд отправил журналистку в СИЗО. Позже ее этапировали из Петербурга в Алтайский край, поскольку расследованием дела занимались местные силовики.

Во время этапирования через СИЗО Кирова, как рассказывала Пономаренко, тюремщики переломали ей все сигареты, которые в изоляторе служили валютой. «И всё же даже «Арсеналка» (СИЗО в Петербурге. — прим. ред.) не стояла рядом с адом этапа. «Столыпин» (имеются в виду вагоны, в которых возят заключенных — прим. ред.), 10 человек на трех квадратных метрах. Жара, духота, накурено, грязно до безобразия, спальных мест — шесть штук… Никаких матрасов и прочего. И да, к 10 людям прибавьте в среднем по два больших баула», — описывала этап Пономаренко.

Условия содержания уже в барнаульском СИЗО-1 тоже оказались непростыми. На следствии около недели она провела в психиатрической клинике, где проходила психолого-психиатрическую экспертизу. «Там творился треш. Меня за требование личной одежды, посуды, мыльно-рыльных средств и прокладок насильно кололи неизвестной субстанцией, которая должна была успокаивать, однако… Трое суток вообще не помню. <…> Я тогда крикнула: «Срочно адвоката, меня здесь колют». После этих слов меня утащили и еще один укол поставили. Знаешь как? Трое парней ФСИНовцев держат руки и ноги, прижимают к кровати, а медсестра колет. Сокамерницу при этом выгоняют в коридор», — вспоминала Пономаренко, вернувшись в СИЗО.

Находясь в таких условиях, Пономаренко спустя два месяца вскрыла вены. 

Когда суды ей несколько раз продлевали стражу, она постоянно просила перевести ее под домашний арест, поскольку условия в изоляторе были «пыточными». Изначально ей отказывали в этой просьбе, но в ноябре, когда дело уже рассматривалось по существу, просьбу всё-таки удовлетворили, и ее перевели под домашний арест в квартиру бывшего мужа, от которого у Марии две дочери.

Правда, атмосфера дома спустя несколько дней накалилась. После одной из ссор Пономаренко попросила вернуть ее в СИЗО. Однако ее просьбу суд не выполнил. Тогда в ночь на 27 января журналистка сама нарушила домашний арест и пошла сдаваться в полицию, оттуда ее увезли в суд, где опять поместили под стражу.

«Я имею право говорить слово «война»»

В сентябре дело против Пономаренко поступило в суд. На прениях 7 февраля гособвинение запросило для журналистки девять лет лишения свободы. По мнению адвоката активистки Дмитрия Шитова, его доверительница не занималась распространением заведомо ложных данных и никак не пыталась опорочить вооруженные силы. Позиция защиты такова, что та информация, которую опубликовала журналистка, изначально появилась в украинских пабликах и никаких иных данных в тот момент для сравнения не было.

Несмотря на запрошенный срок и ожидание обвинительного приговора, Пономаренко старалась держаться на слушаниях бодро: благодарила коллег за поддержку, писала стихи, почти всегда на фотографиях улыбалась и изображала пальцами сердечко. На одном из заседаний она произнесла: «Режим рухнет раньше, чем у меня УДО наступит».

«Я имею право говорить слово «война», потому что меня судят по законам военной цензуры. <…> Это всё [уголовное дело] ничто по сравнению с возможным ядерным конфликтом. Власть должна меняться. <…> Я вообще буду голосовать за Юлию Галямину. Считаю, что пора с патриархатом закончить. Пришло время женщин», — сказала Пономаренко в последнем слове. 

15 января суд приговорил журналистку к шести годам в колонии общего режима. Защита уже готовит апелляционную жалобу на решение суда.

Правозащитник Павел Чиков ранее писал, что, по последним данным на конец января, из 23 известных приговоров только семь закончились реальным лишением свободы, и большинство из них пришлось на декабрь. «Суды ужесточили позицию по уголовным делам о военных фейках», — констатировал Чиков.