Сжечь после вброса

Впервые я оказался в Стамбуле не в отпуске, а с целью нанести study visit во время выборов, познакомиться с турецкой избирательной системой. В течение нескольких дней я встречался с местными политиками, наблюдателями, журналистами и наблюдал за электоральной атмосферой Стамбула. Основная эмоция от Турции — это полное изумление. Поделюсь несколькими моментами, которые меня поразили. 

Наблюдатель из Кубани, измученный наблюдением за фальсификаторами, всегда хочет сравнить с Россией и в первую очередь задается вопросом, как власти пытаются обмануть избирателя, исказить его волю. Турция как раз из тех стран, где местные пожимают плечами и в целом ничего не могут ответить на вопрос, какие же у них типичные фальсификации. Почему? Краткий ответ: потому что тотальных централизованных фальсификаций просто нет.

Организация работы комиссии

По закону Турции избирательные комиссии, проводящие голосование, очень маленькие, они ограничены пределом в 400 человек. А поскольку население растет, то и число комиссий растет; в этом году их было уже 191 884, вдвое больше, чем в России, хотя избирателей почти вдвое меньше. В России комиссии огромные, до 3 тысяч избирателей. Уменьшенное почти на порядок число избирателей заметно ускоряет и упрощает работу комиссий. 

Работая с 8 до 17 часов, комиссия успевает обработать даже вдвое большую явку, чем в России, а уже к 2 часам ночи в систему загружается 99% всех протоколов, хотя они даже не содержат машиночитаемого кода с результатами, QR содержит лишь номер урны!

Председатель комиссии из семи человек обязательно должен быть официальным лицом, один из рядовых членов — тоже официальное лицо, и остальные пять — представители политических партий. Причем пятерка определяется по рейтингу результатов партий в этом округе на предыдущих выборах. 

Поскольку эта пятерка не всегда набирается, порой партии, которые будут направлять своих представителей в комиссию, определяются … лотереей. В каждом округе, где не хватает партий для комиссий, именно лотерея определяет, кто из мелких партий получит такое право. И это не единственный элемент случайности в работе комиссий, о чем ниже.

В каждую комиссию партии направляют наблюдателей: например, альянс от оппозиции Millet İttifakı подготовил и направил на участки около 590 тысяч наблюдателей. 

Это важный инструмент прозрачности: почти все партии ближе к концу дня голосования призывали избирателей приходить на участки, чтобы защитить свои голоса. 

Только представьте себе количество вовлеченных в избирательный процесс людей: более миллиона — члены комиссий, более 600 тысяч — наблюдатели от партий, а еще и избиратели приходят в участок к концу дня. Суммарно это почти каждый сороковой взрослый человек. Если применить эту пропорцию, например, к Геленджику, это будет 2 тысячи человек на небольшой городок (80 тысяч человек, согласно Википедии), а если к Москве — 182 тысячи человек, ошеломляющая цифра. 

Большое количество комиссий означает, что потребовалось бы и большее количество ресурсов для организации и сокрытия тотальных фальсификаций. И поскольку все политические силы заинтересованы в честном результате, а в процесс контроля за избирательным процессом вовлечена значительная доля избирателей, то у властей практически не остается рычагов для массовых фальсификаций.

На грани проигрыша

Если посмотреть на результаты, с которыми власть в последние годы побеждает на выборах-референдумах, бросается в глаза, что победа для диктатуры совсем не диктаторская. В 2014 году Эрдоган победил с 51,79% голосов, в 2017-м на референдуме-обнулении — 51,39% «за», в 2018-м за него проголосовали 52,59%, в 2023-м и того хуже.

Эрдоган сейчас не смог выиграть в первом туре, получив 49,5%, ему не хватило около 300 тысяч голосов для победы.

Для сравнения: в России вбрасывают по 10–15 млн голосов даже там, куда значимых конкурентов не допускают. Кажется, в клубе диктаторов на Эрдогана уже косо поглядывают (геополитическая шутка. — Прим. ред.).

Так что Турция — уникальный пример диктатуры с честным подсчетом голосов избирателей. Но на то это и диктатура, что

на регистрацию кандидатов и агитацию, на политические аресты и преследования. Так, оппозиционный мэр Стамбула Экрем Имамоглу находится в процессе обжалования приговора к реальному тюремному сроку: в декабре 2022 года его приговорили к двум годам, семи месяцам и 15 суткам тюрьмы якобы за оскорбление членов Высшего избирательного совета Турции и запретили заниматься политической деятельностью.

Прозрачность в протоколах

Подсчет голосов тоже очень удивил. В России в ст. 68 ФЗ-67 есть требование вывесить копию второго экземпляра протокола на видное место. Очень резонное требование, избиратели после выборов могут прийти и увидеть, какие же результаты на этом участке.

Но за все мои кампании я ни разу не видел, чтобы комиссии это делали, даже если им напомнить и написать жалобу. Комиссии в России прячут результаты. Типичная ситуация: председатель отказывается выдать копию протокола члену комиссии, мотивируя тем, что уже выдал копию наблюдателю от той же партии. Это, понятно, жульничество: не хочется вывешивать свои дела на обозрение. В Турции же протоколы действительно вывешивают. Более того, члены комиссии могут выйти из участка и спросить у ожидающих конца подсчета местных, кому дать копию. И наблюдательские организации собирают и публикуют их.

Когда выборы заканчиваются, сканы всех протоколов вывешивают на сайте YSK (аналог ЦИК). Видны и результаты, и подписи членов комиссий. Один минус: на время выборов все ресурсы ЦИК прикрывают, а вечером в день выборов даже сайт ЦИК с информационными материалами был спрятан в Сети (были удалены DNS-записи доменов).

На этих выборах был даже элемент, который я бы назвал признаком системы «сдержек и противовесов». МВД Турции создало свою систему параллельного подсчета голосов GAMER. Идея в том, чтобы полицейский, доставляющий протокол в вышестоящую комиссию, сфотографировал его и загрузил в отдельную IT-систему. YSK возмутился, потребовал от МВД этого не делать, ведь по закону только ЦИК занимается выборами. МВД отказалось исполнять это требование ЦИК. Какие были последствия у этого столкновения, пока неизвестно, но поразил сам факт существования разных волевых центров принятия политических решений. 

Открытые данные

Стоит упомянуть об элементе закрытости в работе избиркомов. Адреса избирательных участков не публикуются, это тайна. Избиратели узнают об адресе, получая уведомление по почте. В России не только избирательные участки открыты, но и имена их членов, как будто наш ЦИК лицемерно пытается играть в гласность, открывая не то, что важно, — избирательный процесс, документы, — а то, что в целом не влияет на результат. 

Также довольно строг закон о публикации данных с выборов. По закону лишь информагентства могут публиковать результаты выборов, и лишь когда YSK снимает запрет (обычно спустя пару часов после начала подсчета), поэтому по ТВ мы видели лишь два источника, два информагентства. 

Изучив данные с предыдущих президентских выборов, я заметил интересную тенденцию: по мере обработки протоколов результат инкумбента монотонно падал, как будто комиссии вначале обрабатывали выгодные власти протоколы, а невыгодные оставляли на потом. Что интересно, в 2023 году этот паттерн повторился.

Вбросить и сжечь

И вернемся к теме элемента случайности. Если в урне будет найдено больше конвертов, чем было избирателей (вброс), комиссия по закону должна случайным образом выбрать все лишние бюллетени и… сжечь их. Это удивительная мера, которая предотвращает возможность значительно повлиять на результат. 

Например, в Геленджике я видел даже добавление 1 тысячи голосов жуликов к 200 голосам избирателей, и при отсутствии довольно удобного варианта сжечь лишние бюллетени, что сохранило бы им лицо, жулики выбрали вариант настоять на легализации вброса, закрепив свой преступный статус. У этой процедуры сжигания есть интересный эффект — равномерно распределяется влияние потенциальной фальсификации, тем самым уменьшается ее возможность. Впрочем, эта мера скорее предотвращающая. Зная, что лишнее сожгут, мотивации вбрасывать не так много.

Поразило меня и то, какая Турция разнообразная. В России мы привыкли, что если у кандидата 60%, то почти все результаты с участков города будут близко, например от 50 до 70%. Здесь же разброс будет гигантским. Даже в пределах одного города или округа разброс результатов одного кандидата может быть равномерно распределен от 10 до 80%! У этого есть свои социокультурные причины: в Турции живет множество народов, цивилизаций, представителей разных религиозных культур.

На графике видна и следующая удивительная вещь — в Турции традиционно довольно высокая явка, почти 90%. Когда я попытался выяснить причину, я получил кажущийся на первый взгляд логичным ответ: в Турции по закону каждый обязан голосовать, не голосуешь — тебя штрафуют. Размер штрафа за неголосование определяется YSK. Но смущало то, что невозможно найти никаких официальных упоминаний об этом. Даже на сайте YSK в разделе Плакаты ни один плакат не запугивал штрафом. 

Пара местных малопопулярных новостных сайтов сообщают, что ранее штраф составлял 22 лиры (менее 1 евро), а эксперты из института Instanpol прокомментировали мне, что норма де-юре есть, но де-факто ее не применяют. Многие турки даже не знают о существовании штрафа. Поэтому вероятнее всего, что высокая явка объясняется историческими причинами. Причины сложны, но если изложить в двух словах, то просто изначально так сложилось, а сейчас это уже традиция. И конкурентные выборы с честным подсчетом успешно поддерживают эту традицию. Люди видят силу своего голоса и продолжают участвовать в выборах. 

***

Поскольку в Турции большие проблемы с тем, что происходит до дня голосования, один лишь честный подсчет не дает оснований назвать выборы свободными и честными. Но наличие честного подсчета при диктатуре ошеломляет.

Больше деталей и впечатлений в моем твиттер-треде.