Гриб на колесиках

Караганов менее известен широкой публике, чем иной «доктор Зло», гуру евразийского эзотерического людоедства Александр Дугин. Но в узких кругах он куда более уважаем и влиятелен. Процитирую политолога Владимира Гельмана: «…взгляды [Караганова] на глубокий и необратимый упадок Запада и необходимость жесткого силового оппонирования оному со стороны России безусловно доминируют в российском истеблишменте. Школа Караганова <…> сегодня является mainstream российской внешнеполитической мысли. Ее отца-основателя по масштабам своего сегодняшнего интеллектуального влияния в соответствующих кругах надо сравнивать, конечно же, не с Дугиным, а c Карлом Хаусхофером образца второй половины 1930-х годов. <…>

Наука о международных отношениях, коей формально принадлежит Караганов, является субдисциплиной «большой» политологии. И если в мировой науке это действительно академическое и вполне легитимное поле исследований, то в России, как точно и важно отмечает Гельман, «школа Караганова» вытеснила и заместила собой почти всю международную политологию здорового человека.

Отечественные международники

В чем идейные основания российской науки о международных отношениях? Я бы сказал, на треть — это болезнь «геополитики», еще на треть — конспирология в духе «либерального тоталитаризма», «управляемого хаоса» и «Арабскую весну устроили ЦРУ», и еще на треть — вульгарно понятный американский неореализм. Говоря кратко, «государства-нации» рассматриваются как главные и неизменные субъекты мировой политики, а «национальные интересы» объективны и зависят от геостратегического положения страны. Государства находятся в постоянной борьбе друг с другом за «безопасность». Силовое противостояние — естественное состояние. Это противостояние может идти как военными, так и иными средствами: экономическими, культурными, информационными и так далее. Очень удобная оптика, которая позволяет подвести теоретическую базу под любые нарушения «международных правил».

Данная школа «теории международных отношений» всегда была популярна в России (наверное, потому что наиболее проста, понятна и приятна великодержавникам), но после присоединения Крыма в 2014 году и вовсе стала чуть ли не единственной используемой. За более сложные оптики уже грозили уголовные дела.

Ролевыми моделями и вдохновителями Караганова и Ко (и всего того, что во всех российских ВУЗах — от ВШЭ, МГИМО и МГУ до региональных — преподают под видом науки о международных отношениях) являются Киссинджер, Хантингтон и Бжезинский. Все они — интеллектуалы, все они (были) влиятельны, и все они как ученые конвенционально считаются «реалистами». Они не «прятались» за иллюзиями «международного права» и бессмысленных «международных организаций» вроде ООН, а видели объективную реальность: где интересы безопасности США и России, скажем, находятся в «непреодолимом» противоречии.

Хотя, разумеется, это поверхностное понимание данных авторов. Если бы российские международники прочли у Бжезинского, например, не только «Шахматную доску» про геополитику, а еще и «Выбор: глобальное господство или глобальное лидерство», они бы знали, что он как раз выступает против силового доминирования и «имперской» политики, и поддерживает поиск долгосрочных компромиссов (институтов международного сотрудничества).

Фактически, то, что в России называется «наукой о международных отношениях», за последние десять с лишним лет стало специальной сектой. Даже на факультетах, где еще есть нормальная политология и преподаватели хотя бы пытаются сохранять связи с зарубежными коллегами и передавать студентам реальные знания, политологи между собой рекомендуют особо не слушать и не воспринимать всерьез «коллег»-международников.

Это не значит, разумеется, что нормальных специалистов нет вообще. Взгляды, отличные от карагановских, и вообще на удивление адекватные высказывал, например, Андрей Кортунов, на февраль 2022 года — директор МИДовского think tank РСМД. Но скепсиса по отношению к войне ему не простили.

Всё решает сила

При этом, как замечает Гельман, «в отличие от того же Дугина, который, вероятно, искренне верит в свои идеи, — неважно, как их воспринимать, — Караганов, похоже, относится к ним не более чем инструментально. <…> В начале 2010-х Караганов выступал апологетом десталинизации и люстрации, <…> в 2000-е с ехидными многозначительными усмешками комментировал зигзаги советской внешней политики в сериале Парфёнова «Намедни», в 1990-е председательствовал на совместных форумах с ныне бичуемыми им западниками. <…> 

Разбирать интеллектуальную эволюцию Караганова — задача не очень интересная: менять или корректировать свои взгляды и убеждения — в общем, признак нормальности человека. Ясно, что Караганов — не ученый, а публицист, и его аудитория — не коллеги, а «власть имущие», советником и доверенным лицом которых он всегда пытался и пытается быть. Карта реваншизма и «реальной политики» для этой цели подходит безупречно: «Россия либо великая держава, и вы разговариваете с ней на равных, либо отвалите и не обижайтесь, мы заставим себя уважать». Траектория его взглядов изменялась в полном соответствии с траекторией взглядов у команды, руководящей страной, — и в этом тоже нет ничего особенного.

Важное другое. Изменялся контекст, но идеологическое основание «школы Караганова» — учение о том, что в мировой политике всё решает сила, и где даже культура видится как инструмент влияния сверхдержав, так называемая (и тоже трактуемая вульгарно) «softpower», — оставалось прежним. Это не цельная система убеждений, а скорее мировоззрение — реваншистское, примитивное и антинаучное.

Но это мировоззрение воспитало целое поколение бюрократов, дипломатов, бизнесменов, менеджеров — выпускников тех самых «лучших ВУЗов» России. «Политические элиты», которые, даже не особо интересуясь проблемами международных договоров о вооружении, в том числе ядерном, фоново — от учителей в школах до политологов с телеэкранов и профессоров в лекционных залах — годами слушали эти бредни. Результатом стала подверженность элит собственной же пропаганде — удивительный феномен, когда «рассказы для народа» из шоу Владимира Соловьёва принимают на веру те же люди, кто это шоу и заказывает.

Такая лженаука может быть опасной для общества. Теория социального отбора (еще называемая социальным дарвинизмом) 100 с лишним лет назад стала обоснованием для фашизма и евгеники, что в итоге привело к концлагерям и Холокосту. Теория «реализма» в международных отношениях, апологетика «безопасности» и «баланса сил» с академической точки зрения уже давно ушла в прошлое.

И здесь мы должны, наоборот, Караганова поблагодарить. В его свежем тексте нет ничего ни оригинального, ни шокирующего. Мысль, что ради недопущения полномасштабной ядерной войны необходимо всерьез продемонстрировать готовность к суицидальному ответу, восходит и к идее «деэскалации через эскалацию», и к «теории безумца» президента Никсона времен Вьетнамской войны.

Другие тезисы, вроде «изучив историю американской ядерной стратегии, я знаю, что после обретения СССР убедительной способности к ответному ядерному удару Вашингтон не рассматривал всерьез <…> возможность применения ядерного оружия по советской территории», являются попросту ложными.

Но подкупает — и даже вызывает уважение — честность, с которой Караганов ясно, прямо, без экивоков обосновывает необходимость массового убийства «ради будущего человечества». И урок здесь не только в том, что идеолог и вдохновитель военного преступления может рассматриваться как его соучастник. Урок еще и в том, что, если пять раз сказать «национальные интересы» и «баланс сил», на шестой раз вдруг обязательно вырвется: «Мой фюрер, даешь ядерный удар!»