ВПК головного мозга

Каждый третий рубль — на войну

За первые шесть месяцев 2023 года из федерального бюджета по статье «нацоборона» потратили 5,5 трлн рублей, недавно сообщил Reuters. Это на 75% больше, чем за аналогичный период прошлого года, и на 600 млрд больше, чем планировалось потратить на оборону за весь 2023-й. В частности, в два раза выросли расходы на зарплаты военным — до 1 трлн рублей.

Агентство ссылается на секретный документ, по-другому эту информацию не узнать, данные об оперативных расходах бюджета прекратили выкладывать в открытый доступ. 

Доля нацобороны в расходах федерального бюджета в этом году уже достигла 37% против 26% за аналогичный период прошлого года. Согласно документу, до конца года расходы по этой статье достигнут 9,7 трлн рублей. Это почти в два раза выше, чем планировалось при утверждении бюджета в конце 2022 года.

В первом полугодии 2023 года общие расходы бюджета увеличились почти до 15 трлн рублей. Прирост по сравнению с прошлым годом составил 2,5 трлн рублей, почти на такую же сумму выросли оборонные расходы. Это означает, что дополнительные расходы практически полностью пошли на войну, отмечает в разговоре с «Новой-Европа» экономический обозреватель Борис Грозовский. 

— По всей видимости, параллельно с наращиванием военных расходов правительство сокращает финансирование невоенных сфер. Именно поэтому публикация бюджетной статистики полностью прекратилась, — говорит Грозовский.

Нацоборона — не единственная статья бюджета, по которой прямо или косвенно финансируется война. К нацобороне следует добавлять все остальные засекреченные расходы бюджета, считает Грозовский. 

Во-первых, само государство объясняет их засекречивание связью с обороной и безопасностью, во-вторых, по международным классификациям такие расходы также относят к военным. По такой методике к расходам по статье «нацоборона» нужно прибавить еще 2,9 трлн секретных расходов по других статьям. Если исходить из прогноза в 9,7 трлн рублей прямых оборонных расходов, то с учетом засекреченных статей военные расходы могут составить к концу года суммарно почти 13 трлн рублей. 

Это также около 8% от ВВП России. В СССР официальный уровень трат на оборону составлял 15%, а в реальности этот показатель доходил до 30–40% ВВП, замечал экономист Чикагского университета Константин Сонин. Впрочем, из-за планового характера советской экономики сравнивать эти цифры надо с осторожностью.

На фоне роста военных расходов сокращается финансирование других статей бюджета. Еще в конце прошлого года правительство заложило в бюджет сокращение расходов на борьбу с сердечно-сосудистыми (-35%) и онкологическими заболеваниями (-19%). Также урезали расходы на модернизацию поликлиник и больничной инфраструктуры. Больше всего в денежном выражении сократили финансирование по статье «национальная экономика» — с 4,4 трлн в 2021-м до 3,5 трлн в 2023-м. Расходы на пособия и пенсии тогда решили не уменьшать. 

Сколько на самом деле сейчас тратят на мирные статьи бюджета, нельзя узнать из-за сокрытия статистики.

Дефицит доверия

Именно постоянно растущие военные расходы оказывают основное давление на рубль и приводят его к падению, пишет профессор Чикагского университета Константин Сонин. Проблема в том, что рекордные суммы тратятся впустую и приводят к дефициту бюджета, объясняет в разговоре с «Новой-Европа» экономист из Университета Пенсильвании Татьяна Михайлова.

Так, по итогам семи месяцев дефицит достиг 2,7 трлн рублей при плане на весь год 2,9 трлн. Минфин покрывает дефицит в равных долях при помощи Фонда национального благосостояния (ФНБ) и облигаций федерального займа (ОФЗ). Последние у государства покупают в основном российские банки, крупнейшие из которых тоже государственные.

Милитаризация экономики и рост дефицита бюджета приводят к тому, что большая часть людей не верят в перспективы экономики и рубля, считает Михайлова. Свидетельство тому — рост ставок по ОФЗ, то есть подорожание долга для государства.

Если в нормальной ситуации государство активно заимствует, то деньги так или иначе идут на развитие, что поможет рано или поздно отдать долг, объясняет Михайлова. Сейчас же Россия сжигает триллионы на войне, теряет население из-за эмиграции и гибели на фронте. С такими перспективами кредиторы правительства опасаются, что государство не расплатится с ними полноценно. Это тоже оказывает давление на рубль.

— Потом, когда-нибудь, государство должно расплатиться с этими долгами. Для этого можно снизить расходы на войну и еще дать деньги гражданам. Но, как правило, такого не случается. Наоборот, государство просто печатает деньги, — говорит экономист. 

Эмиссия приводит к инфляции и фактическому удешевлению долга. То есть кредиторы получат обещанные деньги, но стоить они будут гораздо меньше, чем планировалось.

Сейчас властям удается держать курс ниже 100 рублей за доллар, но экстренные меры с повышением ставки и принуждением экспортеров продавать валюту могут лишь отложить рост доллара выше этого психологического барьера. По словам Михайловой, ключевые новости для рынка идут с фронта: кончится ли война в обозримом будущем или она будет набирать обороты через новую мобилизацию и рост расходов.

«Молодые и богатые патриоты»

Огромные военные расходы, на первый взгляд, позитивно отражаются на российской экономике. 

ВВП по итогам первого полугодия вырос на 1,4% по сравнению аналогичным периодом прошлого года, а во втором квартале — на 4,6%. 

За успешными цифрами, на самом деле, кроется структурная трансформация экономики. Простыми словами — гражданскую экономику замещает военная.

В промышленности сейчас продолжается тенденция, возникшая еще с начала войны. Высокие темпы роста (25–35%) набирают показатели, которые учитывают военную продукцию, — например, готовые металлические изделия, прочие транспортные средства, компьютеры и оптика. Гражданские отрасли после резкого падения в прошлом году восстанавливаются, но всё еще в минусе. У некоторых, наоборот, начался спад — например, в производстве лекарств.

На замещение гражданских отраслей военными и на мобилизацию быстро отреагировал рынок труда. Уже по итогам 2022 года, по данным Росстата, численность занятых в обороне и госуправлении выросла на 400 тысяч человек. За это время розничная торговля, обрабатывающая промышленность, стройки и образовательная сфера потеряли 100–300 тысяч человек.

Переток рабочих, мобилизация, найм добровольцев и хронические проблемы с демографией обострили проблему дефицита кадров до предела. Безработица достигла рекордно низкого уровня в 3% — и это скорее плохо, чем хорошо. Зарплаты на этом фоне, по последним данным, выросли на 16%. Это подтолкнуло потребительский спрос, в том числе на импортные товары. В свою очередь, это также стало одним из факторов ослабления рубля.

Так как государство пока успешно находит деньги для поощрения связанных с войной людей, в последнее время возникли дискуссии и о ее бенефициарах. Об этом высказался и экономист Дмитрий Белоусов, брат первого вице-премьера Андрея Белоусова. Он выдвинул теорию о том, что в стране формируется новая социальная группа — «молодых, богатых и патриотичных мужчин», которые отслужили на войне и получили значительные выплаты от государства. Он считает, что они могут стать важными инвесторами в передовые отрасли.

Вливание больших денег в войну по цепочке поддерживает некоторые другие сферы экономики, но это всё временный эффект. 

— Этот стимул не дает долгосрочного развития, и он исчезнет тогда, когда закончатся деньги или когда закончится война, — говорит Михайлова. 

По ее мнению, отрасли, связанные с войной, упадут как минимум на довоенный уровень. Опыт советских предприятий показывает, что перевести военную промышленность на гражданские рельсы практически невозможно, замечает она.

Экономист Константин Сонин на основе советского опыта полагает, что после войны многим работникам ВПК придется искать новую работу. «Как СССР не мог уцелеть, не отправив на биржу труда миллионы ненужных высококвалифицированных специалистов, так и Россия не сможет уцелеть», — писал он.

От сокращения военной сферы напрямую пострадают 2–3 млн работников, оценивал в разговоре с «Новой газетой» экономист Владислав Иноземцев.

Однако прогнозировать, что будет после окончания войны, сейчас невозможно, считает экономический обозреватель Борис Грозовский. 

— Мы совершенно не знаем, когда, как и в силу чего снизится финансирование ВПК и военных. Произойдет ли это в ситуации бюджетного кризиса, поражения в войне или в силу чего-то еще, — говорит он. 

В любом случае военные расходы вообще не работают на рост благосостояния, они его разрушают, отмечает Грозовский. Это подтверждается исследованиями, где изучался опыт различных стран: высокие военные расходы в итоге снижают потенциал роста ВВП, так как военная продукция никак не используется в экономике, в отличие от станков или транспорта. А компенсировать расходы может только успешный перенос разработок в гражданский сектор. 

В условиях затяжной и кровопролитной войны отсутствие долгосрочной пользы от ВПК еще заметнее: государство тратит деньги не просто на вооружение, которое хранится на всякий случай, а еще и вынуждено восполнять большие и постоянно растущие потери.