Общество не принимает

История успеха

Со второй половины 2000-х социальные науки в России — экономика, социология, политология — переживали быстрый рост. В стране открывались международные лаборатории и центры, создавалась инфраструктура для исследований и подготовки кадров. 

Социальные науки стали единственной научной областью, в которой Россия не столько теряла, сколько наращивала свой потенциал. За период с 2007 по 2024 год количество публикаций сотрудников российских исследовательских организаций, индексируемых в крупнейшей международной базе данных научного цитирования Scopus, выросло более чем в десять раз раз. В куда более избирательной базе Core Web of Science (далее — CWoS) — в 7,5 раза. В базу CWoS входит в два раза меньше журналов, чем в Scopus, но зато все они наиболее авторитетные и цитируемые. 

Всего с 1991 года в CWoS было порядка 3,5 тысячи публикаций ученых с аффилиацией в России. Подавляющее большинство из них (76,5%) были опубликованы в период с 2007 года.

Если в период с 2001 по 2007 год российские общественно-научные исследовательские центры ежегодно публиковали в среднем порядка сорока англоязычных статей в CWoS, то уже в 2008 году количество таких публикаций выросло сразу на 50%, до 63 штук. В 2022 российские ученые опубликовали уже 309 англоязычных статей. 

Это близко к результатам других стран бывшего Варшавского договора. Исследователи из Польши, Чехии, Румынии и Венгрии в 2022 году опубликовали 477, 437, 289 и 179 статей, соответственно. В целом, за 15 лет международная исследовательская продуктивность наук об обществе в России выросла в 7,5 раза.

Такой рывок продуктивности связан с системой государственной поддержки исследований, которая оформилась во второй половине 2000-х. Одним из главных стимулов публиковать статьи в международных журналах оказался экономический. Для вузов количество научных публикаций стало показателем эффективности, от которого зависело федеральное финансирование. А самим ученым за каждую статью начали выплачивать денежные надбавки, иногда очень существенные.

Например, в Высшей школе экономики с 2005 года функционирует система надбавок за публикационную активность. В дальнейшем она распространилась и на другие университеты вместе с программой «5 — 100», цель которой была обозначена как попадание хотя бы пяти российских учреждений в списки ста лучших университетов мира. С 2013 по 2020 год правительство ежегодно выделяло на финансирование программы около 10 млрд рублей, но достигнуть цели так и не удалось. 

Тем не менее c 2017 года, по данным QS Ranking, программы Высшей школы экономики по политическим наукам, социологии и экономике входили в 100 лучших программ в мире, а политические науки с 2020-го по 2022-й попадали в топ-50. Существенно улучшили свои позиции или хотя бы смогли попасть в топ-500 другие участники программы. 

— говорит эксперт в области российской системы образования, который предпочел остаться анонимным.

Почти половина — 45% всех международных статей российских авторов в CWoS, опубликованных с 2007 года, — приходилась на сотрудников Высшей школы экономики. Вышка изначально, еще с 1990-х годов, специализировалась на общественных науках. Тогда там начали обучать экономистов и социологов. 

В 2005 году ВШЭ открыла Лабораторию институционального анализа экономических реформ, которая теперь лидирует среди российских исследовательских департаментов по количеству публикаций в CWoS. Лаборатория изучает то, как институты — правила, нормы, законодательство — влияют на экономическое поведение бизнеса и людей. И как это, в свою очередь, отражается на функционировании рынков и экономическом развитии.

Высшей школе экономики удавалось привлекать к исследованиям звезд мировой науки. В разное время с российской аффилиацией публиковались социологи и политологи Рональд Инглхарт, основавший Всемирный обзор ценностей (World Values Survey), работавший с Инглхартом Кристиан Вельцель, Тимоти Фрай и Дэниел Трейсман. Последний вместе с экономистом Сергеем Гуриевым разработал концепцию информационной автократии. После начала войны большинство зарубежных исследователей покинуло Россию.

Кроме ВШЭ крупными центрами социальных исследований стали Российская экономическая школа, ректором которой до 2013 года был Сергей Гуриев, а с 2018 по 2022 — Рубен Ениколопов; Шанинка — Московская высшая школа социальных и экономических наук (в CWoS есть публикации Екатерины Шульман, Григория Юдина), РАНХиГС (Владимир Мау) и Европейский университет в Петербурге (Григорий Голосов, Владимир Гельман, Иван Курилла, Вадим Волков, Анна Темкина).

Война прервала многолетний тренд. С учетом длительного публикационного цикла в социальных науках последствия проявились не сразу. Только в 2023 году рост сменился падением количества публикаций на 13%. А если считать не только фактически опубликованные статьи, но и те, которые могли бы быть опубликованы при сохранении тренда, то падение можно оценить почти в 20% (269 публикаций вместо ожидаемого значения в диапазоне 326–332 публикаций).

Как ускорилась эмиграция ученых

Война отразилась не только на публикационной активности — значительное число ученых уехали из страны. 

В одном из прошлых исследований «Новая-Европа» нашла 270 ученых, покинувших Россию с 2022 года. Подсчет по данным о смене места работы по базе данных уникальных исследовательских идентификаторов ORCID дает цифру почти в десять раз больше — 2500 человек. А если анализировать только сотрудников НИУ ВШЭ, пользуясь данными о надбавках за публикационную активность, получится 177 уехавших исследователей. 

Обычно эмиграция ученых прослеживается на больших данных через изменение аффилиации в статьях. Но такой подход не вполне применим для российской научной эмиграции последних двух лет. Российские исследователи часто получали временные позиции в зарубежных университетах и порой были вынуждены не афишировать новые места работы. В то же время ввиду грантовых обязательств многие уехавшие продолжали публиковаться с российской аффилиацией. 

Поэтому в этом исследовании мы решили вручную проследить карьерные траектории ученых в рамках случайной выборки. Мы учитывали исследователей российского происхождения (происхождение определялось по месту получения первого высшего образования), которые опубликовали хотя бы одну статью в англоязычных журналах из CWoS.

Итоговая случайная выборка состоит из 343 авторов. Она позволяет сделать вывод обо всех исследователях (подробнее про методологию читайте в скрытом блоке в конце этой главы).

Наш метод позволяет дать несколько оценок научной эмиграции. Базовый способ — сравнить, сколько исследователей получили позицию за рубежом до и после начала войны. 

Так, на начало 2024 года из всех исследователей российского происхождения позиция за рубежом есть у каждого пятого (20,1%). До войны она была только у 8,6% исследователей. То есть

Более сложный расчет — оценка с поправкой на тренд. Он позволяет примерно отделить эффект войны от «нормальной» динамики миграции. Ведь в 2022–2023 годах часть ученых могла уезжать запланировано, по причинам, не связанным с нападением России на Украину. По нашим подсчетам, именно война могла вызвать отъезд 10% от общего числа российских ученых.

Получается, каждый десятый ученый из области социальных наук, когда-либо публиковавшийся в наиболее качественных англоязычных научных журналах и продолжавший свою карьеру к 2022 году, покинул Россию из-за войны. Например, Барселону уехал экономист Рубен Ениколопов, экс-ректор Российской экономической школы. Экономист Константин Сонин прекратил сотрудничество с Вышкой и остался в США. Политолог Екатерина Шульман — в Берлине. Политолог Владимир Гельман и социолог Маргарита Завадская — в Хельсинки.

Кто уезжает, а кто остается

Чтобы понять, чем эмигрировавшие с началом войны исследователи отличаются как от довоенных академических мигрантов, так и от своих оставшихся коллег, мы сравнили эти группы по нескольким критериям — демографическому профилю, уровню научной продуктивности и наличию административной позиции. 

На графике ниже — медианный возраст уехавших до и после войны. Заметно, что послевоенная эмиграция оказывается существенно старше: медианный возраст отъезда исследователей до войны составил 32 года, после ее начала — 40 лет. 

Если в довоенное время большинство эмигрировавших отправлялись учиться или проводить исследования на постдоке, то с ее началом наблюдается отъезд уже состоявшихся ученых. Например, экономисты, которые составляют большинство занятых в социальных науках, публикуют свои ключевые работы, как правило, после 40 лет. 

Группа уехавших после начала войны включает в себя не просто более опытных, но наиболее продуктивных и перспективных исследователей. Уехавшие авторы в среднем имеют в два раза больше статей в CWoS (3,3, против 1,6 среди оставшихся). А суммарно на них приходится почти четверть (23%) от общего числа авторств англоязычных статей из России, индексируемых в CWoS (чаще всего научные статьи пишутся несколькими авторами сразу, поэтому мы даем цифру по авторствам, а не общему числу статей). Каждая новая опубликованная статья в среднем увеличивает вероятность эмиграции на 6 процентных пунктов. 

Наконец, мы сравнили уехавших и оставшихся по их положению в формальной иерархии, посмотрев на наличие или отсутствие административной позиции (директора центра, заведующего кафедрой или лабораторией, декана или его заместителя). Руководители научных направлений или старшие научные сотрудники как административные работники не учитывались. На 2022 год административная позиция была у 44% выборки, что в целом ожидаемо для этой группы успешных ученых. 

Лишь 5,1% ученых с административными позициями в российских университетах уехали с началом войны, среди исследователей без таких позиций доля уехавших составила 19,6%. Наличие управленческой позиции в университете уменьшает вероятность эмиграции в среднем на 15 процентных пунктов.

Эту разницу можно объяснить как тем, что ученые на административных должностях чувствуют ответственность за поддержание работы своих институций, так и тем, что административная позиция дает ученому большую финансовую стабильность, расставаться с которой, вероятно, тяжелее. «Миграция — это привилегия, чтобы получить позицию [за рубежом], нужны высококлассные исследовательские результаты. Административная позиция не всегда позволяет их добиваться», — добавляет эксперт в области высшего образования. 

При этом мы не учитываем уехавших за границу молодых ученых, пока не успевших опубликоваться в CWoS, — медианный возраст первой такой публикации до сих пор составлял для российских ученых 37 лет. 

Наши оценки отъезда сложно экстраполировать на другие области знания. Судя по результатам исследования академических надбавок в НИУ ВШЭ, рассмотренный нами круг социальных наук находится в половине наименее пострадавших от академической эмиграции дисциплин, наряду с математикой и физикой. В таких передовых и востребованных областях, как компьютерные науки, лингвистика и экспериментальная психология, равно как и в гуманитарных науках, где цензурные и идеологические ограничения могут иметь большее значение, отток может быть еще выше. 

***

Бурный рост наук об обществе, начавшийся со второй половины 2000-х, не закончился одномоментно 24 февраля 2022 года. Однако наше исследование показывает, что уже с 2022 года падает число наиболее качественных англоязычных публикаций российских ученых, а наиболее успешные из них все чаще уезжают. К началу 2024 года каждый пятый продолжал свою карьеру за рубежом. 

Стремление к научному лидерству было частью интерфейса «нормальности», от которого российский режим окончательно отказался после начала полномасштабного вторжения. Запрос властей на диалог с академическим сообществом сошел на нет, отмечает наш собеседник в кругах высшего образования: «Состоялся переход от модели консультирования к модели исполнения задач. Сейчас эти задачи — война и обеспечение суверенитета, и они уже приводят науку к изоляции». 

Любые науки нуждаются в академических свободах и возможности глобального обмена знаниями. Но социальные науки особенно уязвимы в ситуации, когда государство все больше заинтересовано в контроле над обществом.

При участии Натальи Кураевой и Афанасова Глеба