Шок, принятие, автономия

И снова Трамп

Еще в ходе американской предвыборной гонки в Брюсселе высказывались опасения, что второй срок Трампа может поставить страны Европы перед трудным выбором. Подозрения эти были не беспочвенными: в ходе кампании Трамп не раз делал резкие заявления о трансатлантическом партнерстве. Так, например, он сообщил, что готов поддержать Россию в агрессии против ЕС, если европейские члены НАТО не увеличат свои финансовые взносы на оборону. Обвинил Великобританию во вмешательстве в выборы из-за того, что бывшие и действующие члены Лейбористской партии участвовали в кампании Харрис на волонтерской основе. Обещал закончить войну России в Украине «за 24 часа» и, более того, высказал мнение, что именно Владимир Зеленский виноват в случившемся конфликте.

Опыт отношений между Вашингтоном и европейскими столицами на предыдущем сроке Трампа также не добавлял ЕС оптимизма. С 2017 года Трамп пытается максимально дистанцироваться от НАТО, а все время избирательной кампании этого года явно показывал, что совсем не заинтересован в финансовой поддержке Украины, поскольку считает это, прежде всего, ответственностью Европы. Кроме того, на первом сроке Трамп ввел протекционистские тарифы на сталь и алюминий, что значительно ударило по торговле с Европой и привело к настоящей торговой войне между ЕС и США. В этом году республиканец и вовсе говорил о желании ввести универсальные тарифы, в том числе «автоматические» 20% на весь импорт в США, включая европейский, чтобы бороться с торговым дисбалансом штатов.

Иными словами, победа Трампа для европейских стран потенциально означает, что американское участие в НАТО и поддержка ЕС будут снижены, помощь Киеву ляжет преимущественно на плечи европейских союзников, а самим европейским странам предстоят долгие и изнурительные дебаты по поводу правил торговли с Вашингтоном.

Поздравления с ожиданиями

Европа отреагировала на новости о победе Трампа бурно — и двойственно. Многие европейские лидеры поспешили поздравить кандидата с победой и заявить о возможностях и ожиданиях плодотворного сотрудничества.

Одним из первых поздравил Трампа президент Франции Эмманюэль Макрон, хотя и сделал это весьма сдержанно. «Мы готовы работать вместе, как и в первые четыре года», — написал он, ссылаясь на предыдущий срок Трампа.

Канцлер Германии Олаф Шольц в своем обращении подчеркнул союзнические отношения между Берлином и Вашингтоном и обещал работать над безопасностью вместе — на благо собственных граждан.

Председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен в поздравлении Трампу отдельно призвала к экономическому сотрудничеству. «Миллионы рабочих мест и миллиарды в торговле и инвестициях по обе стороны Атлантики зависят от стабильности наших экономических отношений», — отметила она.

Порадовалась за Трампа премьер-министр Италии Джорджа Мелони. В личном звонке она выразила веру в успешное сотрудничество Италии с новой администрацией — и, учитывая консервативные правые взгляды Мелони, ее вера неудивительна. Помимо президента, с победой она поздравила и Илона Маска, который стал за последний год одним из главных сторонников Трампа и с которым у Мелони за последние полгода сложились близкие отношения.

Но оптимистичнее всех выступил премьер-министр Венгрии Виктор Орбан. 

В своем отношении к Трампу Орбан в целом на фоне других европейских лидеров значительно выделяется. С Трампом его объединяет в том числе «скептицизм» в отношении поддержки Украины — и теперь, кажется, Орбан рассчитывает стать одним из главных лиц в евро-атлантических отношениях. Этому же способствует и президентство Венгрии в Совете ЕС, которое формально дает ему достаточно значимую платформу. К тому же, под его руководством спустя два дня после американских выборов проходит саммит Европейского политического сообщества — именно там европейские лидеры планируют обсуждать контрмеры, которые надо принять после победы Трампа.

О вере в Трампа заявил и генеральный секретарь НАТО Марк Рютте, хотя его фразу можно трактовать по-разному: «Его [Трампа] лидерство станет ключевым для поддержки мощи нашего альянса».

Однако эти поздравления звучали двойственно, учитывая, что главы многих европейских стран уже успели открыто заявить о том, какие трудности принесет новый срок Трампа — и как они с ними будут бороться. Единого плана пока нет — его обсуждают в том числе на саммите в Будапеште, — но действовать определенно придется.

Торговая война

Один из главных пунктов, требующих подготовки к новому сроку Трампа, касается торговли. Победа Трампа на выборах означает, что ЕС может столкнуться с потенциально агрессивной ситуацией, когда Вашингтон введет высокие протекционистские тарифы, в том числе на европейский экспорт, о чем Трамп говорил в ходе избирательной кампании. Судя по всему, после победы республиканец лишь укрепился в этой своей идее.

В 2023 году, например, экспорт из Европы в США оценивался в 503,7 млрд долларов и занимал первое место среди всех направлений; для сравнения, в Китай Европа экспортировала товары на 223 млрд долларов.

Прошлые односторонние тарифы Трампа и его риторика — в частности, обещания «забрать работы других стран», — говорят о том, что сценарий возвращения к протекционизму если не неизбежен, то вполне вероятен. Однако в отличие от 2016 года это не станет для ЕС сюрпризом: так, издание Politico со ссылкой на дипломатические источники в ЕС докладывает, что среди европейских политиков и бюрократов уже долго ведутся обсуждения для подготовки надежных контрмер, а Брюссель уверен в преимуществе блока в случае, если торговая война действительно начнется.

Пока что намерения ЕС выглядят достаточно решительно. Европейские политики и дипломаты говорят о готовности «жестко» ответить на возможные попытки Трампа начать торговую войну. Более того, победа Трампа, видимо, оказалась достаточным поводом и для возникновения более радикальных идей. В Великобритании, например, снова начались обсуждения необходимости «отката» Брекзита и восстановления торговой и экономической интеграции. И хотя это и маловероятно, сам факт возобновления дискуссий может говорить о понимании необходимости увеличения экономической интеграции внутри Европы.

Пока что, впрочем, Европа пытается решить вопрос мирным путем и апеллирует к сотрудничеству и дружеским отношениям в надежде склонить избранного президента к переговорам и торговым сделкам. Это видно и по официальным поздравлениям — например, от фон дер Ляйен. 

Кроме того, в области торговой политики Трамп может сыграть Европе и на руку, отменив и одно из крупнейших достижений администрации Байдена — «зеленый» Закон о снижении инфляции (IRA — inflation Reduction Act). Он включает в себя стимулирующие меры в поддержку американских фирм и ограничительные для международных, вроде требования использовать американские компоненты в оборудовании для энергокомпаний. ЕС воспринял такие протекционистские меры как препятствие для честной конкуренции. И если Трамп отменит закон, то это поможет европейским энергетическим компаниям и производству электромобилей.

Гражданская сила

Но если с торговой политикой у ЕС есть рычаги для переговоров с Трампом, то с политикой в области безопасности и обороны дело обстоит сложнее. Укрепившаяся за десятилетия зависимость в этой сфере от США мешает Европе сегодня действовать быстро и автономно и обеспечивать достаточную поддержку Украине.

Архитектура европейской безопасности в истощенной Второй мировой войной Европе изначально была выстроена в первую очередь вокруг трансатлантической кооперации. С 1949 года это означало ключевую роль НАТО — и, соответственно, США как главного «инвестора» альянса. В ходе холодной войны эта система лишь закрепилась, в итоге пережив и саму холодную войну, и даже Советский Союз.

В рамках этого подхода ЕС играл особую роль — даже терминология, применявшаяся к европейским державам, принципиально отличалась от терминологии в отношении США. Так, в отличие от Штатов и Советского Союза, Европа не называлась ни «глобальной силой», ни военной. Специально для ЕС были придуманы понятия «civilian power» (гражданская сила), а позднее — «normative power» (нормативная сила).

Большую часть второй половины ХХ века оборона Европу как гражданскую силу беспокоила не сильно. Первая европейская инициатива по коллективной безопасности появилась только в 1998 году, а первая реальная самостоятельная операция ЕС была проведена лишь в 2003 году в Македонии. Все это время европейские державы продолжали полагаться на силы США — как размещенные на территории ЕС, так и потенциальные, выступающие в качестве сдерживающего механизма.

Но дело было не только и не столько в расслабленности европейских держав и их нежелании инвестировать в оборону. Сама идея «стратегической автономии» ЕС внутри НАТО воспринималась неоднозначно. Выдвигались тезисы, что усиливающийся ЕС может вытеснить США с лидерских позиций и подтолкнуть в сторону большего изоляционизма, что в итоге ослабило бы альянс. 

К середине 2000-х и началу 2010-х, однако, идея стратегической автономии ЕС начала набирать силу. Изначально термин возник во Франции как элемент политики президента Де Голля — как раз по избавлению от зависимости от США, а со временем вышел из французского контекста и стал применяться в дискуссиях вокруг Европы в целом. Причем речь шла уже не только об обороне, но и о трудностях в проведении ЕС самостоятельной внешней политики. К тому же, на фоне растущих конфликтов на Ближнем Востоке и войны с террором ресурсы США слишком сильно рассредотачивались, а натянутые отношения с Россией постоянно напоминали об угрозе от соседа.

С аннексией Россией Крыма в феврале-марте 2014 года и впоследствии с началом в 2017 году первого срока Трампа, который заявлял о потенциальном сворачивании военных баз в Европе и уменьшении роли в НАТО, тревоги в Европе стали расти. Идея о необходимости автономной системы безопасности прочно закрепилась в политическом дискурсе. Лидеры ЕС, вроде Макрона, все чаще стали открыто говорить о построении коллективной европейской обороны. Тем более что умеренный экономический рост позволял постепенно наращивать инвестиции в оборонный сектор, не сильно увеличивая его долю в ВВП.

Ситуацию усугублял и постепенный уход США от поддержки ЕС. Уже при Джо Байдене Штаты активно переориентировались в сторону Азии и Индо-Тихоокеанского региона. Растущее соперничество с Китаем, особенно вокруг Тайваня, и беспокойство о возможной агрессии со стороны КНР подталкивали Вашингтон к более активному вовлечению в дела региона. Причем как дипломатическому, например, при развитии отношений со странами АСЕАН, так и военному на случай конфликта вокруг Тайваня.

Но, несмотря на попытки Европы найти подходящую формулу безопасности, с началом полномасштабной войны в Украине стало очевидно, что для создания полноценной европейской обороны нужно сделать еще немало.

Шоковая терапия от Трампа

Хотя стратегическое отдаление США было предрешено относительно давно и началось до прихода Трампа, теперь, скорее всего, оно значительно ускорится. В итоге, несмотря на то, что Европа и НАТО рассчитывают на продолжение хоть сколько-то плодотворного сотрудничества с новой администрацией, на деле архитектуру европейской безопасности придется перестраивать почти полностью. И это будет непросто.

Пока что говорить о конкретных планах рано. Сейчас понятно лишь, что Европе придется значительно наращивать собственный оборонный потенциал, и европейские лидеры в этом мнении в основном сходятся.

Так, например, министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский заявил, что Европе пора взять ответственность за свою безопасность на себя. Олаф Шольц в своем обращении после выборов в США заявил, что Европа должна стать единой как никогда — и что он активно обсуждает это с президентом Франции. Сам Макрон публично поддержал Шольца и подчеркнул, что собирается работать над более суверенной, самостоятельной Европой.

Министры обороны Германии и Франции уже планируют встречу для обсуждения возможных стратегий. Но пока что они делают акцент на единстве и говорят о необходимости переоценки «реального вклада» в оборону в целом, без конкретных цифр.

Более осязаемая инициатива — это программы коллективного финансирования обороны. 

Несмотря на то, что эти страны соблюдают и даже превышают требование НАТО о 2% доле обороны в ВВП, в абсолютных величинах этого не хватает, и им все равно часто приходится полагаться на внешнее финансирование. Похожую идею в начале года выдвинул и Париж, призвав ЕС нарастить долг и выпустить совместные облигации для резкого увеличения инвестиций в оборонный сектор.

На уровне Еврокомиссии также еще до выборов продвигалась идея реформирования инвестиций в оборонный сектор и, собственно, оборонного производства. Так, предлагалось увеличить долю совместного производства вооружений в ЕС до 40% к 2030 году и нарастить объем внутриевропейской торговли вооружениями. Обсуждается и увеличение размеров войск по всей Европе — что может подразумевать введение призыва в странах, где его нет, или увеличение размера контрактного личного состава.

Впрочем, существует и оптимистичный взгляд на последствия второго срока Трампа для Европы. 

Для этого ЕС может пересмотреть позицию по ранее отвергнутым инициативам, вроде коллективного долга и облигаций, предложенных Макроном. А также уделить больше внимания амбициозной программе реформ Марио Драги, которая призвана повысить конкурентоспособность ЕС за счет наращивания инвестиций, гармонизации и повышения эффективности налоговой системы по всему блоку, в особенности в отношении корпораций, привлечения международных талантов и так далее.

Возможно, такие смелые шаги и правда помогут ЕС построить суверенную, прочную систему обороны. А в случае победы Камалы Харрис этот болезненный процесс лишь растянулся бы еще на несколько лет.