«Я скорее вернусь в Нью-Йорк мертвой, чем проигравшей»

135 лет назад, 14 ноября 1889 года, 25-летняя корреспондентка газеты New York World Нелли Блай поднялась на борт новенького океанского лайнера «Августа Виктория». Вслед за героем Жюля Верна Филеасом Фоггом ей предстояло обогнуть земной шар за 80 дней и написать об этом серию очерков. Блай не только справилась с заданием, в одиночку преодолев больше 40 000 км, опередив Фогга на неделю и вернувшись из поездки мировой знаменитостью. Она в немалой степени изменила отношение к женщинам в журналистике и в обществе в целом.

В один из январских дней 1885 года в редакцию Pittsburgh Dispatch поступило весьма дерзкое письмо. В ответ на колонку «На что годятся девушки», вышедшую в одном из предыдущих номеров и безапелляционно указывающую девушкам на их место — у плиты и в детской, — автор письма, назвавшая себя «Одинокой девушкой-сиротой», возражала: не все молодые женщины имеют возможность посвятить себя хозяйству и воспитанию детей. Сотни тысяч из них, «пребывающих в одной или двух пустых комнатах, без огня», «отказывающих себе в необходимой еде, чтобы их дети не голодали», вынуждены наниматься на любую, даже самую грязную и низкооплачиваемую работу, просто чтобы прокормить себя и детей. Больше того — они умоляют о такой работе. И вместо того, чтобы порицать их, американскому обществу стоило бы подумать об улучшении условий их труда и повышении оплаты.

«Вот уж где поле для деятельности всех, выступающих за права женщин. Пусть они откажутся от своих лекций и писательства и пойдут работать. 

— обращалась девушка к автору статьи и в его лице — ко всему американскому обществу. 

Заинтригованный столь смело и последовательно излагавшей свои мысли «сиротой», главный редактор Pittsburgh Dispatch Джордж Мэдден через объявление в газете попросил ее раскрыть личность. Вскоре перед ним предстала Элизабет Джейн Кокран, обходительная, но явно не привыкшая лезть за словом в карман молодая женщина. Она рассказала, что родилась и выросла в усадьбе неподалеку от Питтсбурга, ее отец был помощником судьи и преуспевающим бизнесменом, но давно умер и оставил после себя многочисленное потомство, так что теперь ей приходилось самой заботиться о себе и матери. Впечатленный очевидным литературным дарованием и интеллектом девушки, из-за недостатка средств не доучившейся даже в школе, Мэдден предложил ей стать постоянным автором. Элизабет взяла себе псевдоним Нелли Блай — в честь веселой и трудолюбивой героини популярной песенки композитора Стивена Фостера — и принялась за работу. Так началась одна из самых примечательных журналистских карьер в истории. 

Остров проклятых

Вопреки традиции, допускавшей женщин-журналистов разве что к обзору театральных новинок и ведению кулинарных рубрик, Нелли Блай сразу сосредоточилась на острых социальных проблемах. Она привлекала внимание к изъянам законодательства, писала о бесчеловечных условиях труда на американских фабриках, о беспросветной жизни беднейших семей Питтсбурга. Устав отбиваться от нападок «блюстителей морали», которых возмущали статьи Блай, а также от угроз разоблаченных ею бизнесменов, привыкших экономить на сотрудниках, Мэдден отправил ее в полугодичную командировку в Мексику. Там к традиционным остросоциальным материалам журналистки добавились статьи о коррупции и деспотизме президента Порфирио Диаса, а также об организованной им системе репрессий против оппозиции и независимых журналистов. Лишь когда дело дошло до прямой угрозы ареста, Блай вернулась в США, где выпустила свой первый бестселлер — «Шесть месяцев в Мексике». 

В 1887 году, столкнувшись с сопротивлением редактора, больше не желавшего давать девушке острых тем, 23-летняя Блай перебралась в Нью-Йорк. После нескольких месяцев безуспешных поисков работы — никто из редакторов не желал ничего слышать о журналистке-расследовательнице — она, наконец, оказалась на собеседовании у самого Джозефа Пулитцера. Владелец одного из крупнейших городских изданий — New York World — и будущий учредитель главной американской журналистской премии исповедовал новый стиль в профессии, «краткий, свежий и яркий», как он сам его называл. В борьбе за читателя New York World делала ставку на броские заголовки, обилие фотографий, лаконичный слог и значимые для широкой публики острые темы, которые раскрывались журналистами от первого лица, через непосредственное погружение в описываемую сферу. Некоторое время спустя газета одной из первых освоит цветную печать, и главный персонаж публиковавшегося на ее страницах комикса — малыш Yellow Kid — положит начало явлению «желтая пресса». Пока же Пулитцер раздумывал, давать ли шанс внешне мягкой, но настойчивой и, судя по резюме, совершенно бесстрашной девушке из Питтсбурга. Он предложил Нелли Блай самостоятельно пробраться в женскую психиатрическую лечебницу на острове Блэкуэлл (ныне остров Рузвельта в проливе Ист Ривер между Манхэттеном и Куинсом) и написать оттуда репортаж, подтвердив или опровергнув тревожные слухи об этом заведении. Журналистка с азартом взялась за дело: сняла комнату в приюте для женщин, притворилась умалишенной, спровоцировала визит полиции, с поразившей ее саму легкостью прошла несколько врачебных комиссий и очутилась на том самом зловещем острове. В своих очерках, вскоре вышедших отдельной книгой под заглавием «Десять дней в сумасшедшем доме», 

Больше всего журналистку поразило, что в лечебнице отсутствовали критерии выздоровления, а значит, и возможность выбраться из этой «человеческой крысоловки». Оказавшись на острове, Блай прекратила изображать умалишенную и вела себя максимально разумно, как и десятки других женщин, оказавшихся там по самым разным, порой трагическим причинам, однако, никого из сотрудников это не интересовало. 

Эта работа, которую удалось завершить лишь благодаря своевременному вмешательству адвокатов редакции, не привела к революции в психиатрии и даже к смене руководства лечебницы, которое успело обстоятельно подготовиться к последующим проверкам. Но и совсем безрезультатной ее не назовешь: муниципалитет увеличил содержание пациенток на миллион долларов в год, а сама журналистка прославилась на весь Нью-Йорк и стала одной из звезд пулитцеровской газеты. Выпустив еще несколько резонансных публикаций — для их подготовки она, к примеру, становилась клиенткой брачного агентства, ученицей гипнотизера-шарлатана и заключенной одной из тюрем, а однажды, чтобы доказать существование в Нью-Йорке работорговли, сама купила ребенка, — Нелли Блай придумала себе задание, которое прославило ее на весь мир. 

В гостях у Жюля Верна

«Эта мысль посетила меня в одно из воскресений, — писала Нелли Блай, — большую часть дня и половину ночи я мучилась в тщетных попытках придумать какую-нибудь тему для газетной статьи […] В три часа утра, совершенно обессилевшая и с раскалывающейся от боли головой, я уткнулась в подушку. Наконец, утомленная и раздраженная своей медлительностью […], я подумала: «Хотела бы я сейчас быть на другом конце света!»». 

Вспомнив о Филеасе Фогге, герое знаменитого романа Жюля Верна «Вокруг света за 80 дней», Блай на следующий же день отправилась в бюро пароходной компании и убедилась: в теории повторить его приключение, уложившись в тот же срок и попутно написав несколько интересных заметок, вполне возможно.

Получив согласие редактора, журналистка немедленно заказала портнихе костюм из плотного синего сукна, не требующего особого ухода и сохраняющего вид в долгой дороге. В качестве верхней одежды Блай выбрала длинное пальто из шотландской шерсти в черно-белую клетку и, вопреки моде, строго предписывающей женщинам носить шляпки с вуалью, кепку с двумя козырьками а-ля Шерлок Холмс. Все необходимые в дороге вещи — несколько смен белья, туалетные принадлежности, кое-что из одежды и, конечно, добротный письменный прибор — журналистка сложила в единственный кожаный саквояж, чтобы всегда носить его с собой и избежать волокиты с носильщиками и таможенными чиновниками. 

В этом образе, очень скоро ставшем одним из самых узнаваемых в мире, Нелли Блай взошла на борт немецкого трансатлантического лайнера «Августа Виктория», чтобы проделать путь, немыслимый для одинокой женщины второй половины XIX века. 

— сообщила Нелли Блай провожавшему ее корреспонденту New York World. В анонсирующей ее отъезд заметке, пафосно озаглавленной «Подвиг девушки», сообщалось, что журналистка «опоясает землю, повидав все климатические пояса и народы», «встретит день благодарения в Исмаилии (город на Суэцком канале в Египте. — Прим. ред.), Рождество в Гонконге, а Новый год в Йокогаме», а 22 января «ее прекрасные карие глаза вновь увидят родную землю». 

Блай с комфортом и без особых приключений, если не считать морскую болезнь, пересекла Атлантику и, заскочив в лондонский филиал New York World, отправилась поездом во французский Амьен. Несмотря на сжатые сроки, она не могла отказать себе в удовольствии и не посетить вдохновителя своего путешествия, живого классика Жюля Габриэля Верна.

Французская пресса встретила гостью с прохладной иронией. 

«Спасайся, Жюль Верн!» — предупредила писателя парижская газета L’Événement, основанная другим знаменитым литератором, Виктором Гюго. В редакционной заметке издание сообщало, что «главная цель Блай — доказать, что женщина, не говорящая ни на каком другом языке, кроме английского, может путешествовать по миру без чьей-либо помощи». 

В 1880-е годы английский язык еще только начинал претендовать на роль языка международного общения, конкурируя за этот статус с французским и немецким, так что Нелли Блай действительно довольно скоро столкнулась с языковым барьером. Причем произошло это в самый неподходящий момент — когда корреспондентка на пути с амьенского вокзала в поместье Вернов оказалась в одном экипаже с супругой писателя. 

«Оставшись с мадам Верн наедине, я чувствовала себя очень неловко, поскольку я вообще не могла с ней ни о чем поговорить. Ее знание английского языка ограничивалось словом «No», а мой французский — «Oui», поэтому состоявшаяся между нами беседа, главным образом, состояла лишь из смущенных и дружелюбных улыбок, изредка перемежаемых случайными прикосновениями рук», — вспоминала Нелли Блай. 

Встреча с самим Жюлем Верном прошла превосходно. Самый знаменитый француз эпохи оказался невысоким, совершенно седым мужчиной с длинными и густыми волосами, «клубящимися в художественном беспорядке», блестящими живыми глазами, быстрой речью и «энергичными движениями сильных рук». Настроенный к американской гостье весьма доброжелательно, Верн заинтересовался историей Блай, показал ей свой кабинет, письменный стол и рукописи и нанес весь маршрут журналистки на огромную карту в холле — ту самую, на которой он когда-то прочертил маршрут Филеаса Фога. Два месяца спустя, узнав о благополучном завершении Нелли Блай ее невероятного путешествия, Верн направил восторженный отзыв в редакцию газеты L’Écho de la Somme: «Никогда не сомневалась в успехе Нелли Блай, ее бесстрашие позволяло его предсказать. Ура! Для нее и для директора World! Ура! Ура!»

Размышления под британским флагом

«Мисс Блай совершенно не интересуется странами, которые пересекает. Ее единственная цель — пересечь их с максимальной скоростью. Любой заказанный по почте предмет, да хоть тюк шерсти, сделал бы то же самое не хуже», — высокомерно утверждал обозревать популярной парижской газеты Gil Blas и был совершенно не прав. 

Оказавшись в Бриндизи, Нелли Блай с удивлением обнаружила, что итальянцы, «самые бедные и самые гордые люди на земле», могут посчитать за оскорбление, если говорящий по-английски человек предложит их ребенку монетку. В Порт-Саиде, куда корабль Блай заходил для загрузки угля, ее, напротив, поразили окружившие пассажиров «полуголые арабы», представлявшие, по мнению журналистки, «торжество алчности и борьбы за те жалкие пенсы, которые они рассчитывали получить за доставку пассажиров на берег». Знаменитый Суэцкий канал, строительство которого заняло одиннадцать лет, стоило усилий полутора миллионов рабочих и обошлось в сотни миллионов франков, предстал в очерке Нелли Блай «огромной и обрамленной по обеим сторонам высокими песчаными берегами канавой». В Адене, воротах Британской империи в Индию, журналистку впечатлило обилие торговцев со всех уголков Азии и, конечно, сам белоснежный город-форт, расположенный будто в жерле потухшего вулкана. На Цейлоне она беседовала по-английски с настоятелем буддийского монастыря, на острове Пинанг у малазийских берегов посещала древний, утопающий в джунглях индуистский храм, в Сингапуре купила обезьянку, и та сопровождала ее до самого возвращения в Нью-Йорк. 

Путешествие Блай также ознаменовало наступление новой информационной эпохи. 

Первый такой кабель через Атлантику был проложен в 1858 году, однако проработал он всего несколько месяцев и был разъеден коррозией. Постоянное телеграфное сообщение между Америкой и Европой было установлено в 1866 году, а к концу 1880-х оно связало большинство крупных городов Британской империи. Правда, журналистка могла посылать в редакцию лишь краткие телеграммы. Полноценные статьи отправлялись по старинке — морем, так что редакторам приходилось проявлять изрядную фантазию, ежедневно поддерживая интерес публики к путешествию. Они проводили лотереи, призывая читателей как можно точнее угадать время прибытия Блай в тот или иной порт, писали историко-географические заметки о посещенных ею местах, делали выжимки из репортажей иностранной прессы о ее вояже.

Мы победим или умрем

В Гонконге Нелли Блай ожидал неприятный сюрприз. В офисе пароходной компании, куда она прибыла, чтобы купить билет на рейс до Японии, журналистке вдруг сообщили, что она может проиграть в гонке. Переспросив, о какой именно гонке речь, Блай выяснила то, что читатели англоязычной прессы по всему миру знали уже несколько недель: одновременно с ней вокруг света путешествовала другая нью-йоркская журналистка, литературный обозреватель Cosmopolitan Элизабет Бисланд. Она покинула Нью-Йорк в тот же день, что и Блай, но не утром, а в шесть вечера, и отправилась не на восток, через Атлантику, а на запад, через Соединенные Штаты. Владельцу Cosmo Джону Уокеру, увидевшему статью об отбытии Блай и мгновенно решившему ввязаться в борьбу с конкурирующим изданием, стоило немалых усилий подбить 28-летнюю Бисланд на это рискованное приключение, тем более, что она специализировалась не на расследованиях и репортажах, а на обзорах литературных новинок. 

Узнав о конкурентке, Нелли Блай ответила, что не участвует в гонках, и что если кто-то намерен проделать этот путь быстрее, это его дело. Сложно поверить в искренность этих слов, особенно учитывая всю предыдущую биографию журналистки и один эпизод из ее путешествия, о котором рассказала автор биографии Нелли Блай Брук Крюгер. По пути в Йокогаму журналистка пережила сильнейший шторм, но когда ей предложили перевести дух и остаться в Японии еще на несколько дней, ответила: «Я скорее вернусь в Нью-Йорк мертвой, чем проигравшей». 

Когда 25 января 1890 года, на четыре дня раньше Элизабет Бисланд, Блай, наконец, прибыла на вокзал Нью-Джерси и сошла на платформу, восхищение ей пришли засвидетельствовать 15 000 человек, включая мэра города. Выслушав приветственные речи и посмотрев салют в свою честь, журналистка пересекла Гудзон и направилась в офис New York World. Владелец газеты Джозеф Пулицер выжал из этого проекта и имени Блай максимум — он выпускал посвященные путешествию настольные игры, устраивал конкурсы, оперативно организовал выпуск книги. На доходы от возросших в несколько раз тиражей был достроен New York World Building — самый высокий небоскреб на Манхэттене. Нелли Блай, однако, не получила никаких бонусов или даже прибавки к зарплате. Вскоре после возвращения она покинула редакцию, вышла замуж за богатого пожилого промышленника, после его смерти унаследовала бизнес и зажила размеренной жизнью менеджера. В этом качестве 

Блай освещала забастовки — разумеется, изнутри бастующих предприятий, участвовала в маршах суфражисток, а с началом Первой мировой отправилась на фронт в качестве корреспондента. Она дожила до принятии в 1920 году долгожданной 19-й поправки к американской конституции, давшей избирательное право женщинам, и через полтора года скончалась от пневмонии. 

Установленный Нелли Блай мировой рекорд продержался всего несколько месяцев — в том же 1870 году эксцентричный американский бизнесмен и кандидат в президенты Джордж Френсис Трей воспринял путешествие журналистки как вызов и сумел обернуться вокруг света за 67 дней. 

С 1978 года нью-йоркский пресс-клуб вручает ежегодную репортерскую нараду имени Нелли Блай. Лауреат текущего года — корреспондентка Jewish Currents Майя Розен, живущая в Израиле и рассказывающая, в том числе, о гуманитарной катастрофе в секторе Газа.