Умное голосование по-ватикански

В белых плащах с кровавым подбоем шаркающей походкой, хотя и не обязательно шаркающей, пусть возраст и берет свое, сто восемь кардиналов Римской католической церкви собираются за закрытыми дверями Сикстинской капеллы, чтобы выбрать нового епископа Рима и главу Ватикана — нового папу римского. Одеяние кардиналов, конечно, не плащ, как у Понтия Пилата в романе Михаила Булгакова. Но именно его описание римского чиновника в Иудее, связанного с христианством совсем другими узами, как нельзя лучше передает эффект от расшитых золотом пурпурных риз и белоснежных туник епископов, снятых кинооператором Стефаном Фонтеном, — они вызывают благоговение. 

«Конклав» — испытание для атеиста. Столь визуально привлекательной католическая церковь не выглядела с тех пор, как папой римским был Джуд Лоу: в пост- и метаироничном сериале «Молодой папа» Паоло Соррентино. Снятый на римской киностудии «Чинечитта» и в палаццо Неаполя и Рима, «Конклав» представляет собой лучшую версию известного ютуб-жанра walking tour 4k: прогулки по Ватикану и собору Святого Петра, но без участия туристов и в совершенной геометрии придуманных режиссером кадров. 

Продюсер фильма Тесса Росс рассказывает в интервью, что режиссер Эдвард Бергер хотел передать масштабы Ватикана: ощущение громады сводов, размаха залов, игры света и тени. Команде «Конклава» это удалось в полной мере. Но фильм собирает полные залы — и я сама смотрела его в таком — не тем, что дает полюбоваться Сикстинской капеллой, частично нарисованной на компьютере, — с разных ракурсов. Это работающий с выверенной точностью триллер, придуманный и написанный Робертом Харрисом, живой машиной по производству бестселлеров (в данном случае это комплимент). Харрис пишет по роману раз в полтора года, «Конклав» вышел в 2016-м, и после него писатель уже выпустил еще пять книг. На язык кино роман перевел выдающийся сценарист Питер Строан («Шпион, выйди вон» и сериал «Волчий зал») — именно его имя стало для Бергера решающим, чтобы согласиться участвовать в проекте. 

По сути «Конклав» — это коридорный триллер плюс расследование: кто же самый достойный кандидат на пост папы и кто на самом деле им станет. В роли расследователя — кардинал, отвечающий за организацию выборов понтифика, британец Томас Лоуренс (Рэйф Файнс) — и это единственное отступление от буквы романа, где герой был итальянцем по имени Джакобо Ломелли. 

В предвыборном раскладе, как в реальных американских выборах, есть свои консерваторы и свои либералы. Кардинал Тедеско из Италии (Серджио Кастеллито) — религиозный Трамп (или скорее Мелони): консерватор-популист, не верящий в ценности мультикультурализма и разнообразия. Кардинал Адейеми (Лусиан Мсамати) из Нигерии — такой же консерватор, как и Тедеско, желающий геям и сторонникам абортов гореть в аду, но зато возможный первый папа из Африки. Кардинал Трембли из Канады (Джон Литгоу) — либерал, но с туманным прошлым; умерший папа хотел отстранить его от должности накануне своего ухода, а в связи с чем — придется разбираться Лоуренсу во время конклава. Американец, кардинал Беллини (Стэнли Туччи) — Камала Харрис в сутане епископа, госсекретарь Ватикана, либерал и друг Лоуренса, вроде как не очень-то желающий занять папский престол, но зато поддерживающий геев и готовый пересмотреть роли женщин в католической церкви. Темная лошадка — кардинал Бенитес (Карлос Диез) из Кабула (что? Да!), о существовании которого до последний минуты не знал никто, кроме почившего понтифика. Ну и, наконец, сам Лоуренс, переживающий кризис веры. 

Выросший в городе «Фольксвагена» Вольфсбурге и живущий в Берлине, но парадоксальным образом не немец, а обладатель австрийского (по матери) и швейцарского (по отцу) гражданств, режиссер Эдвард Бергер поднялся в высшую лигу Голливуда со своим предыдущим фильмом — экранизацией «На западном фронте без перемен», снятой для Netflix. «На западном фронте» стал первой в истории немецкой картиной, номинированной в категории «Лучший фильм», — он же получил «Оскар» как лучший фильм на иностранном языке (всего четыре статуэтки, в том числе за лучший оригинальный саундтрек — Фолькеру Бертельману). «Конклав» — еще один уверенный шаг Бергера вперед и вверх по индустриальной лестнице, которым он демонстрирует способность снимать кино для массового зрителя, выглядящее при том не массовым штампованным продуктом, а работой тонкой выделки. Как триллер «Конклав» — эффективная, но довольно ходульная работа: развешанные в экспозиции ружья стреляют в нужные моменты, а для дальнейшего развития сюжета в жертву, как это часто бывает в жанровом кино, принесена психологическая достоверность: кардиналы теряют шанс на папский престол из-за довольно-таки курьезных ситуаций. Это никак не умаляет удовольствия от просмотра, ведь интрига сохраняется буквально до последних минут — и в конце зрителей ждет во всех смыслах оглушительная развязка. 

Но «Конклав» не только триллер — это фильм об институте церкви. И здесь — но это уже мое оценочное мнение — появляется проблема. Если фильм об институте церкви игнорирует его важнейшие актуальные проблемы, то смысловые достоинства картины обесцениваются — как если бы художественный фильм о партии «Единая Россия» показывал, с какими проблемами сталкивается один из ее лидеров Сергей Собянин при открытии новых станций метро, но оставлял за кадром всё остальное. «Конклав» заигрывает со скандалами, связанными с сексуализированным насилием над детьми, но не находит смелости не просто обратиться к этой проблеме, но даже упомянуть ее. 

Последним известным фильмом, снятом в Голливуде на ту же тему, была картина «Два папы» Фернанду Мейреллиша. При бюджете в 40 млн долларов за месяц ограниченного проката она заработала около сорока тысяч долларов и сразу же вышла на Netflix. «Двум папам» сложно тягаться с успехами «Конклава», но это просто следствие прокатной стратегии: фильм об отношениях двух пап, покойного Бенедикта XVI и Франциска, не содержал никакой интриги (всем было прекрасно известно, как произошла смена понтифика). В «Двух папах» будущего папу Франциска, аргентинца, кормили в доме папы Бенедикта традиционными немецкими клецками, Бенедикт признавался в любви к сериалу «Комиссар Рекс», а потом два служителя церкви исповедовались друг другу в своих грехах: Хорхе Бергольо — в том, что общался с представителями хунты, пока те пытали и убивали его друзей, Бенедикт — в том, что закрывал глаза на педофила в своей епархии. Фильм Мейреллиша был, разумеется, о том, что служители церкви — тоже люди, страдают и едят пиццу, а не о конфликтах внутри церкви. Но даже этому фильму пришлось в моменты, когда сюжет приближался к болезненной теме, не зажмуриться, а хотя бы моргнуть. И если «Два папы» были своеобразным фанфиком про жизнь пап, то «Конклав» в таком случае — просто фэнтези: ведь все современные проблемы церкви — от коррупции и растления детей до отношения к абортам и контрацептивам — раздаются в его Сикстинской капелле как далекий звон из Собора Парижской Богоматери. 

Упрекнуть создателей «Конклава» в обелении или недостаточно реалистичном портрете церкви было бы неправильно: ведь роман Харриса и сценарий Строана — не об этом, а о том, 

Между крепким сценарным каркасом и объемным наполнителем социального комментария, который к американской политике и ее нарративам, как мне кажется, имеет больше отношения, чем к происходящему в католической церкви, притаился еще один слой, ради которого на «Конклав» действительно стоит сходить в кино. Бергер почти что сознательно уклоняется от образа режиссера-автора, и главное «авторское» оружие его последних двух картин — музыка Фолькера Бертельмана. Композитор не хотел использовать предсказуемую для такого сеттинга органную или хоровую музыку и нашел ей альтернативу: инструмент, который, по его представлению, отражает идеалистическую картинку Ватикана — стремление к свету и истине. 

Это инструмент из стекла и металла, придуманный братьями Баше в 1952 году, и чтобы играть на нём, необходимо намочить руки — по тому же принципу извлекают звук из стеклянных бокалов. Мотив света и идей, сыгранный на инструменте Баше, появляется всякий раз, когда герой Файнса возвращается к сомнениям о вере и своем месте в католической церкви. 

Лица Файнса и Изабеллы Росселини (поклонники Изабеллы уже возносят молитвы, чтобы роль сестры Агнес, помогающей Лоуренсу в организации конклава, принесла ей первую в карьере номинацию на «Оскар»), попавшие в кадр между сценами, между действием и диалогами, когда Файнс устало смотрит в камеру, когда Росселлини, прислонившись к желтой стене палаццо, скептически смотрит куда-то вдаль, — в этих микромоментах Бергеру удалось собрать не меньше воздуха и света, чем в музыке его гениального соавтора. В эти моменты ткань художественного образа слабеет, и проступает метауровень — как будто сама Росселлини устала от того, что играет второстепенную роль рядом с дряхлыми мужчинами в дорогих платьях, как будто сам Файнс устал играть терзаемого сомнениями хорошего человека. В этих моментах — обещание большего, настоящего. Но они мимолетны, ведь уже затоплена печь и скоро пойдет белый дым, выбран новый папа.