Ночь музея

Портрет первый. Своевольная музейщица

В четверг Лихачева вышла из отпуска и в начале дня, по наблюдениям сотрудников ГМИИ, еще не знала о решении Минкульта. «Forbes», ссылаясь на источник в министерстве, объяснил ситуацию так: «Мало занималась музеем, много поездок, провокационных выступлений по всем поводам. Ничего положительного в музее не произошло». Искусствовед Ксения Коробейникова, в тг-канале которой впервые появилась новость, написала: «1) при новом директоре не сделано ни одной выставки-хита, 2) она всегда в командировках; 3) нет идеи и концепции музея с учетом филиалов и Музейного городка».

В независимых медиа сразу возникла более убедительная версия. Вспомнили, что Лихачева резко критиковала закрытие Музея истории ГУЛАГа, осудила передачу РПЦ «Троицы» Андрея Рублева, а в самом начале директорства сравнила Сталина с Микки Маусом (оба — «предметы поп-культуры»), добавив: «Он сдох — всё, проехали». Тогда несколько депутатов КПРФ написали донос с требованием возбудить против нее уголовное дело. Реже обсуждался еще один «жест неповиновения». Провластные активисты содрали со здания, принадлежащего Пушкинскому, таблички «Последнего адреса» с именами репрессированных жильцов, а Лихачева их восстановила. 

На короткий период ее директорства действительно пришлось немало скандалов. Кроме упомянутых, было появление искусствоведа на юбилее «Кафе Пушкинъ» в майке «I don’t need sex, the artworld fuck me everyday», что вызвало возмущение ханжей всего рунета. Но в каждой из этих ситуаций на стороне адекватности была именно Лихачева.

Само ее назначение тоже началось с негативного инфошума, но тогда его транслировала оппозиционная часть общества. Отставки Марины Лошак из ГМИИ и Трегуловой из Третьяковки и их замены на Лихачеву и Елену Проничеву, соответственно, совпали. Ситуация была воспринята как единое целое: «На смену международно-ориентированным специалистам пришли лоялисты». Но всем, кто наблюдал деятельность Лихачевой в Музее архитектуры (МУАР; с 2006; директор в 2017–2023), была очевидна натяжка такого сравнения. Третьяковке не повезло, а повышение Лихачевой по нынешним временам выглядело «счастливой ошибкой». Лихачева — компетентный специалист и хороший управленец. Она договороспособна, умеет играть по правилам и в очень дурную политическую погоду, местами совпадает с режимом (ее последнее интервью RTVI звучало крайне спорно, а в 2022 МУАР открыл выставку в Луганске, которую Лихачева трактовала как «гуманитарную акцию»), однако лоялистом ее не назовешь. 

В отличие от других начальников из сферы культуры позднего путинизма, Лихачева — не авторитарный и не закрытый руководитель. Быстрое развитие Музея архитектуры в годы ее директорства произошло благодаря довольно молодой команде сотрудников. Привлечение кадров со свежим взглядом не было самоцелью, однако Лихачева нашла с ними общий язык и поощряла инициативы. Ее тезис, что музей — не здание, а люди, которые в нем работают, подтверждался и в МУАРе, и в Пушкинском. Она создавала коллектив единомышленников и систему здоровой коммуникации. По рассказам экс-коллег, с Лихачевой можно было легко поболтать в курилке, без страха делиться идеями, и инициатива тоже не была наказуема. В ГМИИ, говорят сотрудники, она много ходила по отделам, всегда здоровалась и первой из директоров поставила в комнате экскурсоводов кулер и кофемашину (насколько для экскурсовода важна возможность попить в перерывах между долгим говорением, очевидно, однако до Лихачевой никто об этом не подумал). 

Когда она уходила из МУАРа, многие коллеги плакали. Утром 17 января во время «передачи полномочий» директора ГМИИ ее встретили и проводили овацией. Некоторые из сотрудников, с кем я общался, говорили примерно так: «За 50 лет Пушкинскому впервые повезло с директором». И это — именно про командную работу (Ирина Антонова была сильным специалистом, но управленцем-диктатором, практикующим психологическое насилие; Марина Лошак — более отстраненной, закрытой и менее дружелюбной, чем Лихачева). Отсутствие жесткой вертикали и открытость, коллектив единомышленников, занимающихся общим и осмысленным делом, плохо вяжутся с образом бюджетного учреждения в современной России. 

— живой язык, для нынешнего руководителя непозволительно «панибратский» и человечный. 

Прогосударственные авторы лукавят, рассказывая о неэффективности ее работы в ГМИИ. Два года — слишком мало для серьезных перемен в столь громоздкой и консервативной институции. В одном из интервью, записанных летом, Лихачева объясняла, что первый год больше наблюдала. На ближайший же период планировалась «реформа, связанная с изменениями внутренних бизнес-процессов организации». Экс-директор вернула прежний вид постоянной экспозиции ГМИИ, отказавшись от экспериментального варианта (в результате неоднозначного решения Марины Лошак многие работы оказались в запасниках или были не слишком удачно «уплотнены» на первом этаже). Реэкспозиция Лихачевой — жест не эффектный, но полезный, и особенно для обучения новых культурных кадров. 

Был проведен ребрендинг Пушкинского, совместно со «Сбером» запущена оцифровка всей коллекции, велась работа в регионах. Что касается выставок, то полюбившихся российской власти хитов-«блокбастеров» действительно не было. Во многом это объясняется санкциями, которые критичны для музея, нацеленного на работу с Западом. А с другой стороны, тем, что «хиты» для Лихачевой не были целью. При том качественные, вполне зрительские, но не кричащие экспозиции в ГМИИ проходили активно (например, «Три времени Рима» или «Царство Урарту», знакомящая с армянскими древностями, показы художников русского ХХ века, связанных с музеем, — «амазонок авангарда» к юбилею Варвары Степановой и «нонконформиста» Владимира Вейсберга). 

Видно, что она была нацелена вести планомерную работу. Чего не видно — так это обслуживания желаний власти, как прямых (вроде патриотических выставок), так и формальных (вроде упомянутых выше выставок-«хитов»). Лихачева — человек своевольный, с выраженными своими ценностями, взглядом и стилем. При этом достаточно смелый, чтобы занимая такой пост возражать начальству, как в случае с «Троицей», Музеем ГУЛАГа и табличками «Последнего адреса». Хотя Лихачева настроена на сотрудничество с режимом, в стесненных правилах игры ей тесно. Всё это — главная причина ее увольнения. Власть попросту исправила «счастливую ошибку», и все стало «как нужно».

Портрет второй. Продюсерка на службе Родины

Отсутствие выставок-блокбастеров в ГМИИ на решение Минкульта, скорее всего, тоже повлияло. Лучшее доказательство — назначение именно Ольги Галактионовой. Судя по всему, от Пушкинского ждут ярких, масштабных шоу. Цель — показать, что санкции не помеха, и музей, постсоветская репутация которого выросла на сотрудничестве с Западом, расцвел пуще прежнего и демонстрирует безудержный «культурный рост». К тому же громкая выставка-блокбастер — стандартный прием отвлечения общества от проблем, а поскольку их много, то и хитовых шоу нужно как можно больше. Для решения этих задач Ольга Галактионова подходит почти идеально. 

Если Лихачева — искусствовед, то Галактионова — прежде всего продюсер. В 1990-е она год проучилась в Академии Ильи Глазунова, затем перешла в ГИТИС, и дальнейшая ее карьера была связана главным образом с театром, кино и телевидением. В этих областях Галактионова обычно выступала как организатор и продюсер (в конце нулевых по этой специальности училась в Нью-Йорке). Она была советником председателя правления в Фонде Кудрина по поддержке гражданских инициатив, а Meduza связывает ее с тг-каналом «Закулиска», ведущим борьбу с «либеральной тусовкой» в театральной среде. «РОСИЗО» стал первым местом ее систематической работы с изобразительным искусством. Институция, пребывавшая в глубоком упадке, начала возрождаться при Трегуловой и Татьяне Волосатовой, но заметной стала в годы Галактионовой — и прежде всего за счет «блокбастеров» (действительно сильная «ДК СССР», «Виктор Цой. Путь героя», «Павел Филонов. Художник мирового расцвета», «Кукрыниксы», «Ленинград — город-герой» и др.), которые для директора были явным приоритетом. В «РОСИЗО» показывали и более сложные, авторские выставки, но широкая публика узнавала о них редко. 

Главное условие — безоговорочная лояльность («клиент всегда прав»). Зрительская «толпа» в музейных залах — подтверждение успешного решения задач клиента. Возникает извращенная модель, в которой выставка делается не для людей, но для Минкульта, а главный экспонат на ней — это как раз люди. Среди зрителей «РОСИЗО» бытовало мнение, что соцсети институции продвигают не столько мероприятия, сколько лично Галактионову (этакая витрина для начальства). 

Ее собственные интервью (например, ТАССу или «The Art Newspaper») сухи и по-чиновничьи выверены, напоминают сборник бюрократизмов и состоят главным образом из цифр отчета об успехах. Во всех известных мне интервью фигурировал оборот «разумное, доброе, вечное», сеять которое — смысл культурной работы. Но что именно является «добрым» и «вечным», определять будет клиент, и несложно догадаться, что «доброта» у него будет хлестать через край. Ольга Галактионова говорила ТАСС: «Когда я выходила на позицию руководителя РОСИЗО, у меня было абсолютное понимание, что пришло время «Родине послужить»». 

В публичных выступлениях нового директора ГМИИ невозможно найти даже намека на мысль, которая не будет принята властью. Галактионова смотрится амбициозным и карьерно ориентированным человеком. В жестко закрученном порядке вещей ей вполне комфортно. И в кресле директора Пушкинского музея сегодня она, вероятно, будет сидеть как влитая. 

Все это отнюдь не значит, что ГМИИ посыпется. Внешняя картинка, если не будет перебора с пропагандой, напротив, получится эффектной. А если Галактионова, как бывало, подключит к своим «блокбастерам» талантливых кураторов, выставки (иногда) могут оказаться еще и умными. Но о производстве смыслов и хотя бы относительно самостоятельном высказывании говорить не приходится. Что будет с областями музея, которые сложно выставить на витрину (например, с научной работой не в количественном, а в качественном измерении) — «загадка дыры». При этом, если государство ужесточит идеологическое давление, то защитить репутацию Пушкинского почти наверняка будет некому — ведь клиент всегда прав.

На прошлой неделе несколько высоких постов заняли выпускники Высшей школы управления в сфере культуры, созданной Минкультом, Управлением Президента РФ и т. п. Самое яркое назначение получила выпускница Анна Трапкова — она возглавила Музей истории ГУЛАГа. «Важно, чтобы во главе культурных инстанций на всех уровнях стояли профессионалы, настоящие лидеры, которые будут не только управлять, но и транслировать правильные смыслы и ценности. Поэтому мы особое внимание уделяем подготовке управленческих кадров», — сказала в связи с этим министр культуры Ольга Любимова. Замена Лихачевой на Галактионову определена этой же логикой. Человек «своевольный», пусть и договороспособный, государству уже не подходит. Оно последовательно двигается к тому, чтобы стать единственным в стране автором культурной программы. А автору как раз и нужен лояльный продюсер. Всё логично.