Киндер-сюрприз

Что делать, когда столько уже сделано? Когда бизнес растет как на дрожжах, приятный муж ставит спектакли, дети здоровы, а красота и харизма всё еще с тобой, несмотря на зрелый возраст? Роми (Николь Кидман) поставила галочки во всех важных полях жизненных достижений и кажется воплощением успешного успеха. У нее есть всё… кроме оргазма. С мужем Джейком (Антонио Бандерас), который любит ее от чистого сердца, но не очень-то понимает, как устроены женщины, Роми имитирует оргазм всю историю их отношений, а после секса убегает в соседнюю комнату, чтобы помастурбировать под любимое порно.

Много лет назад Роми окончила Йель и пришла к собственному бизнесу по электронной торговле: она придумала роботов для сортировке товара на складах, чтобы корпорации продавали как можно больше продуктов как можно быстрее. Ее компания Tensile работает по всем правилам инклюзии и этичности: здесь преследуются домогательства, а движение по карьерной лестнице женщин и меньшинств названы приоритетами. Искусственный интеллект должен сочетаться с эмоциональным, «аутентичность и честность — главный принцип нашей работы».

Но колосс на глиняных ногах рушится, когда взгляд Роми цепляется за молодого интерна Сэмюэла (Харрис Дикинсон) в дешевом костюме и с цветным рюкзаком на плече. Еще до формального знакомства она замечает, как молодой человек на улице быстро успокаивает взбешенную собаку — и с тех пор ловит каждый его взгляд в офисе. Сэм чувствует это и начинает подыгрывать: ему интересен секс с властной женщиной старше, но для него это не имеет ничего общего с чувствами. Роми же сгорает от стыда, что хочет ползать перед ним на коленях и лизать молоко из блюдца, есть конфеты с его рук и сквиртить на дешевый ковер. Она наконец дорвалась до такого отношения в сексе, которого всегда к себе хотела — но не говорила никому.

Слоган «Плохой девочки», вышедшей в середине декабря в мировой прокат (и в России — с опозданием на месяц): 

Теперь она — не просто жена, которой не хватает физической близости с мужем и внимательного секса. А взрослая женщина с потребностями, которые боится озвучить, а ее партнеры (кажется, муж — один из немногих, если не единственный) никогда не предлагали удовлетворить. В фантазиях Роми нет ничего такого экстремального — это просто не ванильный секс. Легкие игры во власть, ласковая доминация, ощущение риска, разговоры, соблазнение и чтобы ее гладили по голове и называли «малышкой». Вчерашний подросток, мамкин доминатор Сэм с не таким уж богатым эмоциональным диапазоном в состоянии отыграть эту роль. Сама того не зная, долгие годы Роми искала интуитивного партнера, который поведет ее за собой, но не было ни времени, ни жизненных условий. Общество научило ее, что это грязная и стыдная сторона, и всю жизнь она пыталась замести ее под ковер, выставляя напоказ порядок и успехи.

«Плохая девочка» — не первый фильм об измене зрелому партнеру с молодым и не первая психологически точная драма о том, что неумение разговаривать разрушает отношения. Но один из первых фильмов, который наблюдает, как смещение гендерных ролей в капитализме меняет динамику в сексуальных отношениях — в особенности для зрелых женщин, которых медиа и общество пугают старением, менопаузой, а следом — потерей красоты и сексуальной привлекательности. Европейский взгляд голландки Халины Рейн — из культуры, где политическое равноправие мужчин и женщин давно не поддается сомнению. Это позволяет режиссерке анализировать силовое поле между зрелой женщиной и парнем, который годится ей в сыновья, ещё и с точки зрения корпоративной культуры и общественных стереотипов.

Легко осуждать властных мужчин, пока ты сама не властная женщина. Был бы на месте Роми 50-летний предприниматель Роман, готовы бы мы были всматриваться в его отношения с ассистенткой? Какая агентность есть на самом деле у юного парня в таких неравных отношениях? Или даже будучи молодым, но мужчиной, он априори всегда имеет преимущество? Чем чаще Роми причитает, что боится пользоваться опытом и молодостью любовника, тем чаще Сэм отвечает: «Мне кажется, болит у тебя». Их неловкие переговоры о согласии и границах в сексе, его молодое тело с дрянными татуировками и золотой цепью, медленные танцы под поп-хит Джорджа Майкла Father Figure приводят к изобретению стоп-слова: стоп-словом в их сексе станет имя мужа Роми.

Если судить по интервью координаторки «Плохой девочки», она и ее коллеги воспринимают свою работу по аналогии с тренингом актеров по сценическому бою или акценту: набор техник и инструментов фокуса и внимания снижает нагрузку на психику актеров и компенсирует стеснение. Более того, координаторка была включена и в работу над сценарием. «Плохой девочке» удается быть сексуально заряженной за счет нетипичных для мелодрамы диалогов, неконвенциональных прикосновений, музыки и моментов тактильной близости, в которых не идет речь про привычный проникающий секс. Босс корпорации, которая надевает худи двадцатилетнего пацана, идет с ним на рейв и выкуривает сигарету с дочерью на кухне, — это ли не освобождение женщины, разменявшей шестой десяток?

Сцена с молоком и вовсе взята из жизни самой режиссёрки. В интервью она вспоминает, как молодой актер сильно младше нее заказал ей стакан молока в баре — без прикосновений, долгих разговоров и секса после: и это было одним из самых ярких сексуальных впечатлений ее жизни. «Это то, что привлекает меня в сексе. Для меня настоящий шокирующий секс — это вообще не два тела, трахающих друг друга. Настоящий шокирующий секс происходит в голове. Это всё предположение, воображение». «Плохая девочка» работает с воображаемым так же умело, как «Дневная красавица», «Нимфоманка» или «Пианистка», только на этот раз у главной героини есть серьезное обременение — статус, который она сама себе выгрызла большими усилиями.

В мире, где всё больше женщин благодаря процедурам красоты выглядят в 50 на 35, сексуальное образование остается делом утопающих, а у молодых людей всех гендеров есть тяга к сексуальным экспериментам (и много возможностей их воплотить), «Плохая девочка» обозначает проблему, которую каждый из нас обречен решать в одиночку — ведь одной сексуальности на всех не существует. Как заниматься не физически, а психологически безопасным сексом? Возможен ли он, когда каждое столкновение с Другим — опыт уязвимости? И можно ли оценивать разницу в возрасте и статусе одинаково для женщин и мужчин? Вот уж где задача для эмоционального, а не искусственного интеллекта, которую не хочется доверять ChatGPT.