Полвека после диктатуры

«Не скажу, что думаю. Это небезопасно»

«Испанцы, Франко умер. Это был уникальный человек, который перед Богом и перед Историей взял на себя огромную ответственность за самое трудное и жертвенное служение Испании, отдал свою жизнь, сгорая день за днем, час за часом, исполняя свое возвышенное предназначение», — в 10 утра 20 ноября 1975 года, едва сдерживая слезы, премьер-министр Ариас Наварро обратился с телеэкранов к испанской нации.

После этого он зачитал посмертное обращение самого каудильо («вождя»). Франко попросил прощения у всех, кто считал его врагом, заверил, что сам простил их, и напутствовал: «Не забывайте, что враги Испании и христианской цивилизации не дремлют». Свое послание он завершил франкистским лозунгом «Arriba España!» («Вставай, Испания!»). Зачитывая эти слова, Наварро уже не смог сдерживать эмоций и слез.

Нельзя сказать, что экстренное обращение к нации прозвучало как гром среди ясного неба. 82-летний диктатор давно болел. 12 октября он в последний раз появился на широкой публике, спустя три дня перенес первый инфракт, а еще через два дня СМИ сообщили испанцам, что их бессменный лидер болен гриппом. 21 октября власти признали, что дела куда серьезнее: у Франко сердечный приступ. В начале ноября его дважды за три дня прооперировали, а потом, 14 ноября, прошла и третья операция. Утром 20 ноября каудильо умер.

В своем телеобращении Ариас Наварро, не высказав ни тени сомнения, заявил: его голос в эти секунды наверняка «сливается с рыданиями и молитвами» всей испанской нации.

— заявил глава правительства.

Реальность, однако, была более разнообразной. Многие из тех, кто был тогда детьми, рассказывали потом о непонятном им в то время противоречии: «сеньор плакал по телевизору», а дома в то же время все радовались.

Впрочем, в отношении большей части испанцев лучше всего подходило слово «растерянность»: почти 40 лет один человек обладал абсолютной властью, и многие просто не понимали, как реагировать на его смерть. «Красно-желтые испанские флаги, перевязанные черной траурной лентой, сегодня вывешивали по всей стране… Однако в столице и других городах жизнь шла своим чередом: люди спешили на автобусы в часы пик, сидели в кафе… В обществе царила сдержанная настороженность — неясно, была ли она выражением тревоги, безразличия или скрытого облегчения. Возможно, всего понемногу», — рассказывала в тот день в репортаже газета The New York Times (NYT). И в качестве типичного примера настроений пересказывала разговор журналиста с «беззубой старушкой с платком, туго завязанным вокруг морщинистого лица»: «Говорят [о Франко] всякое — и хорошее, и плохое… А я не скажу, что думаю. Это небезопасно».

23 ноября Франко похоронили в Долине Павших — монументальном комплексе неподалеку от Мадрида, построенном по поручению самого каудильо в качестве мемориала в честь всех погибших в гражданской войне 1936–1939 годов.

— передавала с места событий NYT, подробно описывая участников тех событий. Тысячи ветеранов гражданской войны, которые «надели старые ордена, несли боевые знамена и пели гимн фалангистов [Испанская Традиционалистская Фаланга союзов национал-синдикалистского наступления, правящая и единственная легальная партия во времена Франко.— Прим. ред.] — с упорной, но уже обреченной преданностью».

Двенадцатилетний мальчик из Сеговии, сквозь слезы рассказывавший, что «как будто бы потерял еще одного отца». Старики из Страны Басков, выражавшие надежды на то, что всё «сохранится как при Франко». Всех их объединяла не только скорбь, но и растерянность: как теперь жить и что будет дальше?

Бунт преемника

Еще 25 октября Франсиско Франко заявил, что слагает с себя полномочия главы государства и передает их — с приставкой «исполняющий обязанности» — принцу Хуану Карлосу. Этого момента представитель династии Бурбонов ждал очень давно.

В 1947 году Франко, ставший правителем Испании в 1936-м, формально восстановил монархию, при этом оставив престол вакантным. Легитимным наследником, по правилам престолонаследия, был дон Хуан, граф Барселонский. Но Франко решил воспитать в нужном ему ключе сына дона Хуана — Хуана Карлоса, родившегося в 1938 году. Его тщательно готовили к будущей роли, воспитывая «настоящего франкиста». Кроме того, молодой и обаятельный принц играл ключевую роль в пропагандистской кампании режима Франко, направленной на то, чтобы показать Испанию 60–70-х как страну пусть и авторитарную, но западную, открытую миру, современную, стремительно развивающуюся и процветающую.

Всё указывало на то, что Хуан Карлос будет верным продолжателем дела Франко. Но каудильо просчитался. Вступая на престол 22 ноября 1975 года, теперь уже король Хуан Карлос первым делом выразил почтение усопшему, после чего констатировал: 

Переходный период (по-испански — Transición) начался.

Поначалу Ариас Наварро сохранил пост премьера, но король быстро понял, что с ним реформ не добиться, — и в июле 1976 года назначил премьером Адольфо Суареса. Конечно, франкиста (как и все представители элиты того времени), но явно нацеленного на строительство демократической Испании.

Суарес вступил в переговоры с оппозицией (коммунистами, социалистами, националистами, профсоюзами) и уже к концу 1976 года разработал потрясающий все основы прежнего государственного устройства «Закон о политической реформе»: он предусматривал роспуск франкистского парламента и установление в Испании демократического строя. 15 декабря того же года документ утвердили на общенациональном референдуме. Повторения братоубийственной гражданской войны удалось избежать.

После этого в стране были в полном объеме восстановлены все основные демократические свободы и права: свобода слова, печати, собраний, ассоциаций и так далее, а 15 июня 1977 года состоялись первые с 1936 года всеобщие свободные выборы. Победу одержала коалиция «Союз демократического центра» (UCD) во главе с Суаресом.

Следующим ключевым этапом стало принятие 15 октября «Закона об амнистии», который освободил от ответственности всех участников конфликта «до июня 1977 года». Авторы инициативы решили: не время бередить раны гражданской войны и диктатуры (считается, что во время войны погибло не менее 300 тыс. человек с обеих сторон, а жертвами франкистских репрессий 1939–1975 годов стали еще около 50 тыс.).

Спустя несколько дней, 25 октября, были подписаны пакты Монклоа — экономические и политические договоренности правительства Суареса и представителей различных партий, профсоюзов и других социальных групп. Пакты сыграли ключевую роль в обеспечении социальной и экономической стабильности де-факто нового государства.

О пактах Монклоа периодически вспоминали и в России — то применительно к конституционному кризису 1993 года, то, к примеру, после протестов на Болотной площади в 2012-м. Хотя, конечно, аналогии тут можно проводить лишь с большими натяжками.

Новая веха в испанской истории наступила 6 декабря 1978 года, когда на референдуме была принята новая Конституция. «Она возвращает испанцам суверенитет, уважает и защищает политический, религиозный, культурный и интеллектуальный плюрализм, учитывает особенности национальностей и регионов всего государства, передает политическую власть в руки представителей народа, отменяет смертную казнь, способствует социальной солидарности, гарантирует власть большинства, но защищает права всех существующих меньшинств, — отмечала созданная в 1976 году газета El País, сама по себе символ перемен и новой Испании. — Это современная, прогрессивная и вовсе не утопическая Конституция».

Попытка забвения

Нельзя сказать, что франкизм отступил совсем без боя. Попытка «испанского ГКЧП» была предпринята 23 февраля 1981 года, когда подполковник Антонио Техеро Молина вместе с группой мятежников ворвался в зал заседаний Конгресса депутатов и потребовал восстановления прежнего режима. Раздались выстрелы в воздух. Одновременно с этим военный мятеж поднялся в Валенсии. Страна оказалась на грани новой гражданской войны. Но ситуацию спасло то, что большая часть армии осталась на стороне конституции. А окончательно провал мятежников стал ясен после того, как в ночь на 24 февраля в телеэфир вышел Хуан Карлос, одетый в форму генерал-капитана вооруженных сил. Он жестко осудил попытку переворота, заявив о недопустимости прерывания «демократического процесса, определенного Конституцией».

Ход истории было не остановить. Освободившуюся от франкизма Испанию охватила Movida Madrileña («мадридское движение», или скорее «движуха») — мощная волна экспериментов в музыке, кино, живописи, моде, фотографии, литературе и вообще в образе жизни. Невиданный взрыв свободы и творчества после десятилетий несвободы, породивший, к примеру, режиссера Педро Альмодовара. Тратить время на осмысление темных страниц своей истории испанцам тогда совсем не хотелось.

В 2007 году, при правительстве социалиста Хосе Луиса Родригеса Сапатеро, был принят закон «Об исторической памяти». Документ, в частности, признавал Долину Павших памятником жертвам франкизма — и это воспринималось как шаг к перезахоронению останков Франсиско Франко. Но тогда сделать этого не удалось: инициатива была заморожена, когда в 2011 году к власти пришла правая Народная партия — преемница «Народного альянса», сформированного в 1976 году бывшими функционерами франкистского режима. Лишь в 2019-м — опять же при социалистах, во главе с Педро Санчесом, — останки Франко вынесли из мемориала в Долине Павших и перезахоронили на обычном кладбище.

Восстановление памяти

Этим социалисты не ограничились. В 2020 году они начали разрабатывать и в октябре 2022-го приняли закон «О демократической памяти», призванный окончательно расставить все точки над i и покончить с наследием франкизма. Инициатива среди прочего подразумевала:

Законом, принятие которого стало следствием длительного поиска компромиссов, остались недовольны ни правые, ни многие левые. Первые — Народная партия и появившаяся в 2013 году крайне правая и националистическая Vox («Голос») — утверждали: социалисты сделали историю оружием политической борьбы, попрали принципы национального примирения, достигнутого в 1975–1977 годах, и «внушают испанцам, что “левые” равны демократии и свободе, а “правые” — фашизму и репрессиям». Ряд левых политических сил тем временем критиковал инициативу за то, что она не отменяет закон об амнистии 1977 года, то есть де-факто преступления франкизма так и останутся безнаказанными.

Так или иначе, Педро Санчес в декабре 2024 года отчитался, что закон действует и уже позволил достичь многого. «Благодаря реализации закона мы смогли эксгумировать более 5,5 тыс. тел и провели 637 официальных актов признания и реабилитации жертв», — сказал премьер. Впрочем, правительство Испании оценивает, что в братских могилах франкистского периода остаются около 11 тыс. тел, подлежащих эксгумации.

Праздник не для всех

Естественно, что социалисты не могли пройти мимо полувекового юбилея с момента начала строительства демократической Испании. Еще в декабре 2024 года Педро Санчес пообещал масштабные празднования по всей стране, призванные «подчеркнуть глубокие преобразования, которые страна пережила за эти полвека демократии».

Первое из более чем сотни мероприятий, анонсированных Санчесом, прошло в Мадриде 8 января. В тот день в своей речи премьер-министр не только напомнил о том, чего не имели и что получили с 1975 года испанцы, но и много рассуждал о нынешнем состоянии демократии. О том, что «авторитарные режимы наступают во многих частях мира». О необходимости бороться с «фейковыми новостями», поскольку «ложь и дезинформация — главное оружие врагов демократии». О фашизме, который, по утверждению Санчеса, стал «третьей политической силой в Европе» и частью «реакционной и ультраправой международной сети», возглавляемой «самым богатым человеком на планете», то есть Илоном Маском.

Народная партия и Vox мероприятие проигнорировали, назвав его «дымовой завесой», призванной отвлечь внимание от коррупционных скандалов с участием социалистов. Кроме того, они поясняли, что празднование «50 лет демократии» в 2025 году не имеет под собой оснований, поскольку первые демократические выборы прошли только в 1977-м, а Конституция принята и вовсе в 1978-м (впрочем, власти уже дали понять, что и следующие годы не обойдутся без празднований).

В течение всего года идеологическая борьба продолжалась. Так, в октябре Педро Санчес пообещал до конца ноября опубликовать каталог франкистских символов и элементов, подлежащих удалению «раз и навсегда». Как сообщало издание El Confidencial, по решению правительства первая табличка должна была быть установлена на здании правительства автономной области Мадрид, где во времена диктатуры располагались подвалы Директората госбезопасности.

И это не уникальная ситуация: местные власти во многих городах и регионах пытаются противодействовать чрезмерному и крайне политизированному, по их мнению, рвению центрального руководства страны в такой деликатной теме.

Правее всех правых

Еще один шаг правящих социалистов — принятие в Конгрессе депутатов в июне этого года закона о роспуске всех франкистских ассоциаций. «За» проголосовали социалисты и их союзники, «против» — всё те же «народники» и Vox. В первую очередь это была мера против «Национального фонда Франсиско Франко» (FNFF) — самого влиятельного объединения франкистов. Решение о роспуске фондов зависит от Министерства культуры, которое начало процедуру принудительного роспуска этой структуры в 2024 году. Но фонд мог попытаться преобразоваться в ассоциацию, чтобы избежать ликвидации, — и социалисты решили закрыть эту лазейку. Впрочем, речь не только об одном фонде: как отмечало издание Publico, «в 2025 году около дюжины юридически зарегистрированных ассоциаций и фондов продолжают воспевать франкизм». Многие из них входят в «Платформу 2025» — объединение, созданное в этом году для чествования памяти диктатора, а также для «изучения современной истории Испании и ее распространения среди испанцев в противовес законам о исторической памяти». Глава структуры — предприниматель Альваро Ромеро. А поддерживает ее, например, ныне 93-летний Антонио Техеро, тот самый офицер, ворвавшийся в 1981 году в парламент Испании. 

Среди зарегистрированных структур, сотрудничающих с «Платформой 2025»:

Правительство борется с «Платформой 2025», обвиняя ее — со всеми на то основаниями — в восхвалении режима Франко в нарушение закона «Об исторической памяти». Но пока объединение продолжает существовать, проводит лекции и прочие мероприятия. 

В целом франкисты периодически громко дают о себе знать. Например, 12 октября, в национальный праздник Испании, в Витории (Страна Басков) ультраправые активисты устроили демонстрацию, на которой исполняли Cara al Sol (с исп. — «лицом к солнцу») — гимн Испанской Фаланги. День завершился столкновениями с полицией: было задержано 17 человек, два десятка полицейских пострадали. 

По данным газеты El País, участниками были в основном представители двух групп. Первая — Núcleo Nacional («Национальная ячейка»), которая недавно открыла новую штаб-квартиру в престижном районе Мадрида, где не стесняется выставлять портреты Гитлера. В планах — открытие такой же штаб-квартиры в Барселоне. Вторая — действующая с 1995 года Democracia Nacional («Национальная демократия»), которая имеет тесные связи с ультраправыми движениями из РФ и других стран.

А, к примеру, 7 ноября гимн Cara al Sol звучал в центре Севильи (Андалусия) — на манифестации с участием восьми десятков человек, которые вскидывали руки в фашистском приветствии и скандировали старый лозунг «Единая, великая и свободная [Испания. — Прим. ред.]!».

Испанские социологи и политологи указывают на роль Vox в подъеме крайне правых: своей жесткой националистической и антимигрантской риторикой ныне третья по популярности партия Испании раздвинула границы дозволенного. Теперь то, что считалось маргинальным, оказалось в рамках нормы. А новые крайне правые стали презрительно называть членов Vox «правенькими».

Молодежь — за Франко

У таких организаций и партий той или иной степени радикальности есть заметная электоральная база. Так, по данным октябрьского опроса, проведенного Центром социологических исследований (CIS), более 21% жителей Испании считают годы франкистской диктатуры «хорошими» или «очень хорошими» (65,5% населения, впрочем, считают их «плохими» или «очень плохими»). Среди сторонников Народной партии большинство (35,4%) считает годы диктатуры позитивными (противоположного мнения придерживаются 30,9%). А среди избирателей Vox к первой категории принадлежат уже 42%. 

Самая тревожная для левых сил тенденция состоит в популярности правых среди молодежи. Так, 36,1% мужчин 18–28 лет собираются голосовать за Vox (показатель среди девушек той же возрастной группы — 15,1%, а в целом по стране — 14,6%). Из другого опроса следует, что 38% испанцев младше 24 лет не возражали бы против жизни при «малодемократическом режиме», если это гарантирует «лучшее качество жизни». 

Подобные настроения разделяют в том числе и многие школьники. «Те из нас, кто родился примерно 1970-х, привыкли к тому, что ностальгирующие по диктатору собирались раз в год — 20 ноября [в день смерти Франко.— Прим. ред.], и это было довольно эксцентрично и маргинально. Однако теперь оказывается, что в их ряды активно вливаются наши дети», — била тревогу в марте El País.

В текущем году об этом феномене рассказывали множество испанских СМИ. «Сейчас становится модно говорить, что диктатура была не такой уж плохой», — цитировала государственная телерадиокомпания RTVE 18-летнюю студентку Кармен Неилу. «Очевидно, что Франко делал ошибки. Но он также сделал и кое-что хорошее, за что мы сегодня благодарны. Например, построил плотины. Или то, как он организовал и поднял Испанию после войны…» — беседовал с El País 15-летний Хуан из Мигельтурры (Кастилия-Ла-Манча). Упоминание плотин не случайно: после разрушительного наводнения в Валенсии в октябре 2024 года в интернете распространился миф, согласно которому причиной катастрофы стало демонтирование при правительстве Санчеса плотин, построенных еще при Франко.

В испанском сегменте популярных соцсетей — TikTok, Instagram, YouTube, X — активно распространяются сообщения и видеоролики, в которых восхваляются разные аспекты франкистского режима: строительство доступного жилья, низкая безработица, безопасность на улицах и так далее. 

Как отмечают историки и профессора, бороться с этим традиционными методами — к примеру, написать «идеальную монографию о франкистских репрессиях, которую прочитают от силы две тысячи человек», — бесполезно.

Тем временем Vox во всех этих тенденциях видит позитив. «Благодаря соцсетям многие молодые люди узнают, что период после гражданской войны не был темным, как говорит нам это правительство, а был периодом восстановления, прогресса и примирения ради национального единства», — отмечал, например, депутат Мануэль Марискаль.

Показательно, как разногласия в испанском обществе проявляются в СМИ. El País, посвятившая феномену популярности франкизма среди молодежи целую серию текстов, — левоцентристская газета. А вот, к примеру, не менее авторитетные El Mundo и La Razón находятся на правом фланге политического спектра. И они освещают тему совсем иначе. 

— писала правоцентристская El Mundo. 

Это, соглашалась более правая и тесно связанная с Народной партией La Razón, отнюдь не «яростное возрождение франкизма», как пытается представить левое крыло. Во-первых, по мнению газеты, речь идет о реакции на насаждение воук-культуры (идеологии, подразумевающей борьбу с дискриминацией по признаку расы, пола и ориентации, исторический ревизионизм, культуру отмены). А во-вторых, первопричины надо искать в проблемах, с которыми сталкивается в 2025 году испанская молодежь, — в безработице, заоблачных ценах на аренду жилья и так далее. 

Так или иначе, ясно одно: спустя полвека после падения режима Франко наследие каудильо остается для Испании болезненной и актуальной темой. Вопросом не прошлого, а настоящего и будущего.