Спой среди чужих

В списке «иноагентов» традиционное пятничное пополнение — Земфира Талгатовна Рамазанова. Причина — выступала против войны и «пропагандировала ЛГБТ-отношения». Кажется дикостью: сверхпопулярная исполнительница внесена в диссидентский список — лет 10 назад такое еще сложно было представить. Но в 2023 году в мире большой и популярной культуры принято уже не удивляться ничему: можно выкинуть Ахеджакову из театра, а в главную картинную галерею назначить дочь сотрудника ФСБ, чтобы бороться с неправильным с точки зрения власти искусством — это только из новостей за последние дни.

Впрочем, Земфира — не первая музыкальная селебрити в списке иноагентов. Кто уже сейчас там?

Список напоминает лайн-ап хорошего московского или петербургского фестиваля. На такой билеты бы разлетелись очень быстро. Как на концерты Оксимирона в России, запланированные на весну 2022 года и не случившиеся из-за войны. Мирон Федоров не единственный кассовый артист в списке. На выступления Земфиры стабильно сложно было достать билеты накануне шоу — во всяком случае в Петербурге и Москве. Little Big были хедлайнерами массовых фестивалей типа «VK Феста» и собирали там огромную толпу (автор текста видел это своими глазами). У остальных героев показатели не столь ошеломительные, но тоже высокие: они остаются таковыми и после их эмиграции — на концерты многих в Тбилиси, Риге и Ереване иногда сложно найти билеты.

Несколько очевидных мыслей, которые стоит еще раз проговорить. Государство борется с самыми популярными артистами из инакомыслящих, но в итоге создает не черный список, а доску почета. В отличие от многих «простых» «иностранных агентов» бытовые трудности, связанные с клеймом от государства, таким людям не грозят — и черная метка от государства для них превращается в знак качества.

Недавние раскопки в архивах Роскомнадзора показали, что ведомство следит за самыми неожиданными «лидерами общественного мнения». В списке, например, есть полный состав групп «Сплин» или Tesla Boy — никто из них не был замечен в явных антивоенных протестах. Добив большую часть независимых СМИ на территории РФ, разгромив политическую оппозицию, государство взялось за деятелей культуры, не разбирая чина и звания. Разница только в применении силы: силовики могут изнасиловать поэта за стихи у памятнику Маяковскому, а на популярного артиста пока просто завести дело. Кажется, что пока.

По поводу многих новоиспеченных иноагентов от культуры у многих будет охота зубоскалить: мол, сперва вы работаете рядом с государством, приятельствуете с его идеологами, игнорируете непростую реальность за пределами вашего уютного мира — нате, распишитесь. Это раньше можно было говорить, что «культура — неплохое лекарство от протестных настроений». Спустя 10 лет, когда «протестные настроения» практически на нуле, не нужна и отвлекающая от них культура. Когда при головной боли рубят голову, лекарства не требуются.

В этой критике есть рациональное зерно. Та же русскоязычная музыка — и поп, и рэп, и панк — в основном подмигивала слушателю, не говорила о происходящем напрямую и подчас игнорируя цветущее многообразие жизни в России. О социальной составляющей этих песен было просто писать красивые колонки (и я сам из таких), но ее было тяжело искать просто так. Это была музыка удобного и безопасного протеста. Лодка слегка покачивается, но не переворачивается, жизнь спокойна и неизменна. Ленты новостей отдельно — концерты отдельно. Логично, что сейчас некоторые авторы принялись не просто критиковать, но прямо-таки топтать нашу музыку десятых за апатичность, аполитичность и безобидность.

Все так. Лень, страх и невнимательность порождают настоящих чудовищ. Впрочем, я и сейчас продолжу настаивать: музыкант не обязан писать о политике, призывать и ниспровергать идолов, если он не хочет (да даже если и хочет, иногда лучше не стоит). Да, за этот покой приходится иногда расплачиваться тем, что гайки закручивают и против тебя самого, но это личный выбор каждого. В конце концов стремление к покою и неизменности нормально для человека, как бы вы ни требовали от него чего-то еще.

Он, безусловно, будет шириться. Его фигуранты, скорее всего, будут пополнять число эмигрантов — и вместо Екатеринбурга и Москвы будут выступать в Риге и Тбилиси. Возможно, они запишут еще несколько замечательных альбомов о тяжелой эмигрантской участи. Выступят с десятком благотворительных концертов и песен. Останутся в топах стримингов до поры до времени — в наше время сложно стереть человека из истории за полминуты. Но перед ними в какой-то момент встанет вопрос: а что дальше? Невозможно жить исключительно с шлейфом прошлого.

Можно строить эмигрантскую сцену для своих и не только — пусть это сложно и дорого. Только эта сцена будет не в России — и все чаще будут звучать голоса о том, что уехавшие звезды ничего не понимают о стране, которую они покинули: неважно, насколько эти голоса будут реально правдивыми. Можно действительно сколотить фестиваль в условном Тбилиси — но это будет похоже на эмигрантский междусобойчик, а не шоукейс настоящей музыки из России: тем более, опять же, подобное мероприятие, как и любые подобные, вызовет ответное непонимание у оставшихся. Можно просто раствориться в новом для себя мире, но тебе рано или поздно напомнят о твоем гражданстве. Такие дилеммы стоят перед всеми, кто так или иначе привязан ментально к российской культуре и имел привилегию уехать. Короче, все варианты довольно паршивые.

Но помимо этих вариантов есть и другие, никак им не противоречащие. Отрефлексировать свое прошлое и понять, в чем была ошибка взаимодействия (или противостояния — у кого как) артистов и власти — а, может, и не было никаких ошибок, и история не могла пойти иначе, как бы ты ни старался. Отрефлексировать свое творчество и понять, какие песни в новом мире более или менее уместны. Отрефлексировать свои потенциальные (или реальные) привилегии — например, возможность эмиграции — и помнить, что у многих их нет — а кто-то ими не хочет воспользоваться. 

Я знаю, что многие эти ментальные упражнения выполняют и без того каждый день, но стоит об этом напомнить. Иначе можно окуклиться и продолжать думать, что на дворе не 2022-й, а, скажем, 2010-й. И можно дальше смотреть свысока и подмигивать. Нет, нельзя.