Время размежевания

Как столкновение мнений формирует политическое будущее

Какое же представление о будущих событиях дают столкновения мнений? До последнего времени было не вполне понятно, можно ли свести к общему знаменателю необычайную пестроту этих мнений. Но вот буквально в последние несколько дней апреля 2023 года, в третьей декаде, в российском медийном пространстве произошли столкновения мнений, которые, как мне кажется, бросают новый свет уже на ближайшее будущее. Сформировалось то, что можно, пожалуй, назвать осью, вокруг которой чем дальше, тем больше будет проходить размежевание грядущих политических сил.

На какой платформе происходит столкновение мнений? Это российские медиа в изгнании («Медуза», «Дождь», «Инсайдер», «Новая газета Европа» и несколько других), а также сольные проекты, иногда совпадающие с политическими фигурами (Максим Кац, Марк Фейгин, Юлия Латынина и другие), иногда вырастающие в такие политические фигуры прямо на глазах (Юрий Дудь, Майкл Наки и другие). Кроме того, это и бывшие «голоса» — Америки, Британии, Германии или Франции. Все эти медиа в совокупности образуют, в моем представлении, платформу, на которой и разыгрывается драма мнений, готовящая нас к событиям близкого будущего. Но эта драма разыгрывается как событие, потому что зрители видят лица и слышат спор, идущий на экране.

Мнения, которые я буду сопоставлять, принадлежат людям разного политического калибра. Но для анализа устройства мнений важен не столько политический вес высказывающих эти мнения людей, сколько тенденция, рисунок сил, который становится как бы проектом недалекого будущего.

Екатерина Марголис против Екатерины Шульман, команда Навального против команды Ходорковского, Максим Кац против команды Навального, команда Навального против Гарри Каспарова, Максим Кац в защиту Ксении Собчак, команда Навального против Алексея Венедиктова и Ксении Собчак, Гарри Каспаров и Михаил Ходорковский против команды Навального.

Лоялен ли ты текущему государству? Между аятоллой Хомейни и Вацлавом Гавелом

Что объединяет эти очень разновесные конфликтные конфигурации? Прежде всего, отношение к нескольким пересекающимся сущностям — к государству, т. е. к государственной машине Российской Федерации, к российскому обществу как пассажирам этого поезда, а также к дизайнерам маршрута и проводникам текущей поездки, к агитбригаде, сопровождающей эту поездку из точки А в неизвестность. Иначе говоря, к войне в Украине и к украинцам — настоящим жертвам этой войны.

Перечисленные ораторы выражают не только свое мнение, но и не высказываемые вслух настроения, подспудно господствующие в определенной среде. Лучше понять эти настроения российских ораторов мне помогло общение с беженцами, а главное — беженками из Украины, временно живущими в Европе. Нет, это наверняка не главное преступление развязавшего бойню российского государства, но о нем невозможно не думать. Многие молодые мамы с детьми, отправленные мужьями и отцами в безопасное место, осядут там, где оказались, а их отцы и мужья останутся в Украине, потому что за год с лишним этой войны семьи оказались разделены, там и там иной раз завязывается другая жизнь. И каждый день хозяйничает пришедшая из России смерть. Тут статистика не играет никакой роли. Достаточно трех-четырех примеров, которые собрались в моей памяти и у меня на глазах, чтобы перенести теперь это знание на русскую политическую диаспору. Но вернусь к мнениям и к лидерам мнений.

Итак, лидеры мнений делятся на две глобальные категории — да, иногда пересекающиеся, но все-таки антагонистические. В первой категории те, кто сохраняет и некоторую лояльность российскому государству, и желание сохранить связь пусть даже и с безмолвным российским обществом. Таковы Екатерина Шульман, Алексей Венедиктов, команда Навального, телеканал «Дождь» или Максим Кац. Лояльны российскому государству и те, кто сознательно пошел в тюрьму: да, они открытые противники текущего режима, но они верят в ПРБ (прекрасную Россию будущего. — Прим. ред.), и сидят за нее. Какие исторические прообразы дают им силы — Герцен или Ленин, аятолла Хомейни или Вацлав Гавел, — не так уж важно.

На противоположном краю другие, те, кто обратной дороги в РФ для себя не видит, какие бы перемены там ни случились, но тоже анализирует положение, хотя и из других предпосылок. И у них тоже могут быть исторические прообразы.

Огорченные волки-воспитатели против героев в заключении

Есть еще одна когорта, которую образуют огорченные мудрые волки-воспитатели. Некоторые из них приобрели опыт еще во времена Ельцина, а оставили они РФ в разное время, устрашенные людьми, пришедшими вместе с Путиным. Их коллеги в России остались машинистами, кочегарами и ремонтными бригадами в государственном поезде, захваченном чекистами. 

Сергей Алексашенко, Альфред Кох, Сергей Гуриев, Константин Сонин, Владислав Иноземцев. Эта когорта с флангов замыкается — в моем восприятии — двумя фигурами. Одна очень заметна в медийном поле. Это Михаил Ходорковский. Другая фигура — человек-невидимка по имени Анатолий Чубайс, покинувший РФ сразу после начала ее вторжения в Украину и переставший выходить на связь с обществом, которое сам же на протяжении 30 лет окормлял — и при Ельцине, и при Путине.

Михаилу Ходорковскому, десять лет отсидевшему при Путине, противостоит Алексей Навальный, недавно начавший свою ужасную отсидку, которая кому-то может показаться жертвенным самоубийством ради «прекрасной России будущего». Суть противостояния последних дней вовсе не в том, что Ходорковский пригрел в своей медиаимперии одного из недавних гонителей Лилии Чанышевой — бывшей сотрудницы Навального, а ныне политзаключенной. 

Десятилетняя отсидка Ходорковского долго была гарантией ненападения. Но линия разрыва осталась та же: для Навального нет принципиальной разницы между Фридманом, Авеном, Абрамовичем или Ходорковским. Они для команды Навального всего лишь подозрительные невозвращенцы, в свое время создавшие несправедливую социально-политическую систему. В недавнем интервью Гарри Каспарова Юрию Дудю интервьюер с предельной ясностью от имени своих зрителей сформулировал критерий возвращенчества как основы для будущей роли политика в русской жизни. Или ты считаешь «прекрасную Россию будущего» существующей уже сегодня, только спрятанной от чужих глаз, но заслуживающей лично твоей жертвы, или нет, и тогда тебе туда, в ПРБ, дороги не будет.

Война за советское наследство

В этой точке возникает, возможно, главная линия напряжения — отношение Российской Федерации к войнам, которые она вела на постсоветском пространстве: от Приднестровья, где российская армия стала основой сепаратистского эксклава, и Нагорного Карабаха, в конфликте вокруг которого РФ первоначально стала на сторону Армении, через жесточайшее, в два приема, подавление Чечни, аннексию Южной Осетии и Абхазии, Крыма и Донбасса до, наконец, полномасштабного вторжения в Украину.

Если смотреть на все эти события в привычной перспективе «безлюдной истории» (термин Г. С. Кнабе), или «геополитики», то мы имеем здесь дело всего лишь с войной за советское наследство, в которой самая крупная и в военном отношении до недавнего времени самая могущественная часть бывшего СССР — Росфедерация — оспаривает, по мелочи или крупными кусками, правовую фазу роспуска Советского Союза. Ельцинский режим пролил реки крови на территории РФ. Путинский режим пролил море крови в Украине. Под лозунгом единства народа и восстановления братства происходит физическое братоубийство.

Они рассуждают о телодвижениях текущего российского государства так, как будто ничего не происходит. И пропускают добивание как раз остатков Советского Союза — его людей, его государственного наследия. 

которые видят в действиях российского режима признаки не только преступления против человечности, но и менее заметного предательства как раз немногих человечных остатков «советского».

Это то, что чувствуют инородцы вроде Гарри Каспарова и незнаменитые представители меньшинств, ставшие в РФ людьми третьего сорта. 

Торжество правых и зияние на месте левой альтернативы

Первое постсоветское поколение государственников с удовольствием отмежевывалось от советской левизны, вплоть до объявления себя «Союзом правых сил». Правое политически казалось им синонимом правого в моральном отношении. Когда в РФ и в русской диаспоре говорят «либералы», имеют в виду «правых либералов». Не вдаваясь сейчас в обстоятельства упадка левых движений и настроений в РФ, достаточно сказать, что идеологическая слабость правых (Чубайса, Кудрина и им подобных) сплелась с их презрением к меньшинствам, к тому нерусскому в русском мире, для которого единственной легитимацией существования в составе СССР и РФ было равенство народов, сохранение культурной самобытности.

Одному русскому, одному армянину, одному еврею. Это то, чего многие русские политики не понимают или, точнее, не хотят понимать, но что подспудно присутствует в их отношении к тому же Каспарову. Каспаров говорит о России как о многонациональной политической единице. Его собеседники говорят о России как о стране в первую очередь русских, где у таких, как Каспаров, не будет политического голоса. Как, скорее всего, не будет такого голоса у Максима Каца или мужественного псковского политика Льва Шлосберга.

И дело даже не в антисемитизме. Их чужеродность России та же, что у Екатерины Шульман, блестящего ученого и публицистки, взявшей фамилию мужа, и та же, что у Алексея Навального, политика западного типа, поднявшего важнейшую тему, по шагам расписавшего, что может сделать карательная машина буквально с каждым человеком, но так и не ставшего своим, хоть он и тысячу раз русский и даже когда-то ходил, говорят, на «Русские марши».

Юрий Дудь настойчиво противопоставляет Илью Яшина, Владимира Кара-Мурзу или Алексея Навального как своих людей, готовых к самопожертвованию, Гарри Каспарову как человеку чужому, богатому человеку с рациональным политическим расчетом. В этом противостоянии Ходорковский и Каспаров в глазах обывателя всего лишь богатые чужаки, которые чего-то хотят от России. Навальный и Дудь говорят им: «Это не ваша страна, подите прочь!» Говорит вежливо, но определенно. Вот только парадокс в том, что и сами говорящие — чужие для того самого общества, от имени которого выступают.

Можно вспомнить отношение к эмиграции великой воительницы Валерии Ильиничны Новодворской. С отвращением относившаяся ко всякому национализму, она вместе с тем считала, что эмигрировавшие из России люди не имеют права на политическое участие. В этом пункте сходятся и нынешние моральные претензии к «понауехавшим» со стороны «понаостававшихся».

Со временем это противостояние может притупиться, но едва ли когда-нибудь исчезнет. Одни говорят, что причина — глубокая отсталость российского общества, где даже относительно продвинутые и образованные люди видят в эмигрантах людей, которые бросили родину и своих соотечественников, погнавшись за хорошей жизнью под чужими небесами. Приводят в пример и другие страны, где общество недружелюбно принимает тех, кому удавалось вовремя бежать от диктаторского режима и кто после возвращения тщетно рассчитывал на политический успех.

Конец постсоветской интеллигенции

Нынешнее положение российского общества особенное. Социальные сети превращают конфликт мнений в событие. Это особенно хорошо видно на примере общественной реакции на спор Екатерины Марголис с Екатериной Шульман по вопросу о том, как правильно реагировать на российскую агрессию против Украины.

Сжатое изложение этого конфликта мнений сводится к различиям оптики. В центре внимания политолога, социолога, лояльной исследовательницы российского парламентаризма и популярного российского видеоблогера — российское общество и его проблемы. Екатерина Шульман считает нападение на Украину эксцессом путинского режима, за который нельзя спрашивать с российского общества. Объявленная иностранным агентом, Екатерина Шульман покинула Российскую Федерацию для того, чтобы иметь возможность продолжать профессиональную деятельность, но и во избежание серьезного преследования со стороны властей.

Сама агрессия РФ против Украины и последствия этой войны для Украины не находятся в фокусе ее внимания. «У соседа дом сгорел, а у нас канализацию прорвало. Каждому, как говорится, своя слеза солона. Только соседу дом отстроят всем миром, это ясно, а нам запрещают даже ремонт планировать, говорят, у вас всегда так было, и вообще, сперва осознайте, откуда это всё взялось, что у вас по полу плавает».

Этот пассаж, да и сам ход мысли, вызвали отповедь со стороны живущей в Венеции эмигрантки Екатерины Марголис. Марголис известна своими страстными высказываниями-укорами, обращенными к российскому обществу и особенно к близкой ей интеллигентской среде. Эти высказывания можно резюмировать: «Как могут вас волновать какие бы то ни было невзгоды и неурядицы российской жизни на фоне страшного преступления, которое российское государство от вашего имени совершает в Украине? Как можете вы вообще жить прежней жизнью, печь пироги или радоваться книжным премиям, ходить в театр или ездить в отпуск, когда на ваших глазах ваши солдаты разрушают города и села, убивают мирных жителей?»

Тысячи, если не десятки тысяч граждан РФ и Украины вступили в этот спор. Но при всем разнообразии позиций, моральных и политических оценок, которые кипят в соцсетях, в аргументации россиян есть одна сквозная тема: 

Почему вот лично я, никакого зла не сделавший Украине, должен отвечать за преступления путинского режима? Какое право имеет преуспевающая эмигрантка требовать от нас, и без того перебивающихся с пуговки на петельку, жертвовать своим благополучием, свободой, а то и жизнью, за те преступления, которые наше государство совершает в другой стране? Интересно, как бы запела сама Марголис, если бы находилась в Москве или в Белгороде. Не у всех есть возможность бежать из страны, сохранив статус и прежний образ жизни. Еще немного такого морализаторства, и мы начнем поддерживать «специальную военную операцию»!»

Парадокс состоит в том, что оптика Марголис гораздо более традиционно советская, чем у ее врагов. Ведь россияне и украинцы — недавняя родня, жившая в одном доме-государстве. Даже если отбросить советскую пропагандистскую риторику «дружбы народов», нельзя не услышать в моральном укоре Марголис апелляцию к тем самым «общечеловеческим ценностям», которые полагалось разделять еще совсем недавно в позднем СССР. Марголис все еще исходит из императива «поддержки своих». Для нее, родившейся в СССР, украинцы такие же свои, как русские, евреи или грузины. Даже в мирном выходе из состава СССР Беларуси, Украины и РСФСР можно разглядеть вполне логичное воплощение советского пропагандистского братства: каждый брат зажил отныне в своем доме своим укладом и — заметим в скобках — без насилия со стороны старшего брата. Эта картина осталась незамеченной потому, что с момента роспуска СССР прошло больше тридцати лет, а никакого «постколониального», «постсоветского», «постимперского» дискурса в РФ с тех пор не возникло. Фейковые страсти по якобы утраченной «великой державе» помешали сторонам в споре понять конкретно-историческую оптику Марголис. 

В отличие от Марголис, Екатерина Шульман поговоркой «каждому своя слеза солона» признает, что слеза Украины для нее — это уже чужая слеза. Иначе говоря, ее оптика — оптика новой России как национального государства. А как государственницу, Шульман волнует в первую голову политический процесс в ее собственной стране. 

Из сказанного следует важное обстоятельство: Екатерина Марголис и Екатерина Шульман, в позднесоветском и постсоветском контексте принадлежавшие к условной общности российской интеллигенции, теперь уже ни к какой общности не принадлежат. Точнее говоря, Марголис все еще апеллирует к неким «мы», без чего сам акт морального требования был бы невозможен. 

Это размежевание на тех, кто, несмотря ни на что, готов воспринимать текущее российское государство как свое, а если и пребывает за пределами РФ, то только «по работе», и — на других, тех, кто с этим государством, с правящим в нем режимом разошелся, а с теми, кто склонил перед режимом выю, даже и порвал. Симптоматично, что оба голоса в этом споре принадлежат тем, кто уехал из России. Сам факт отъезда, стало быть, не влияет на политическую позицию: либо ты чувствуешь и осознаешь свою принадлежность к государству, либо нет. А где ты при этом находишься, значения не имеет.

Противостояние отныне проходит не просто по оси «уехали — остались». В двух недавних интервью — Гарри Каспарова Алексею Дудю и Елене Рыковцевой («Радио Свобода», 27.04.2023) и Михаила Ходорковского Максиму Курникову (Bild по-русски, 28.04.2023) — появилась новая нота, которую особенно четко сформулировал Ходорковский. Политики, до недавнего времени видевшие себя находящимися внутри российского политикума, хотя и живут уже немало лет за пределами РФ, за 14 месяцев войны обозначили свое размежевание даже с оппозиционерами, которых на долгие годы заперли в российских тюрьмах. Еще два-три года назад в фокусе внимания Михаила Ходорковского и его коллег было происходящее в РФ. Даже и при отсутствии прямых контактов с ФБК можно было говорить о некоем общем образе «прекрасной России будущего». Сегодня же пришло осознание, что представления эти не совпадают, во всяком случае во времени. Для команды Навального, для готовых к самопожертвованию муниципальных депутатов ПРБ уже существует, просто она находится в плену у путинских коррупционеров. Через борьбу с коррупцией команда Навального рассчитывала всколыхнуть общество. Но общество в России и не подумало всколыхнуться. Поставленные перед выбором — сходиться с другими оппозиционерами или пытаться прорваться к остающимся в России людям в одиночку, 

28 апреля 2023 года Михаил Ходорковский в интервью Максиму Курникову до некоторой степени отмежевался даже от Гарри Каспарова — как от радикала, предлагающего слишком резкий метод разрыва отношений с остатками гражданского общества в РФ. Но и навязывать союз тем, кто отказывается с тобой говорить, было бы, с точки зрения Ходорковского, ошибкой. 

Объединение оппозиции ради европейского дома?

Главный вопрос: какие события последуют из высказанных мнений? Находящиеся в большой эмиграции огорченные мудрые волки-воспитатели отходят от двух своих главных прежних притязаний — на превращение в сборный пункт оппозиции и на авторитетность для гражданского общества внутри РФ. 

Сборного пункта оппозиции создать пока не удалось. Различные группы, возможно, даже ищущие для себя авторитетов, отказывают Каспарову или Ходорковскому, на словах прославляют Навального, Яшина или Кара-Мурзу, но не следуют за ними — ни в РФ, ни за ее пределами.

Но два других притязания мудрых волков-воспитателей, наоборот, усиливаются. Во-первых, это окормление наиболее активных и политически перспективных групп антивоенной эмиграции. Во-вторых, это посредничество между антипутинской эмиграцией из РФ и европейскими государствами и структурами ЕС.

До войны тяжеловесы политической эмиграции были готовы инсценировать публичный поиск альтернативной экономической политики РФ. Самым ярким примером на моей памяти были выступления Сергея Гуриева. С началом войны потребность в понимании экономического и социального положения, как и в среднесрочном прогнозе российских социально-экономических перспектив, возросла. Единственное, что оставило толщу российского общества равнодушным, это война, несчастье, террор, которые РФ принесла в Украину. Мудрым волкам-воспитателям становится ясно, что им не по пути с сосредоточенными на себе, любимых, носителями футуристической идеологии «прекрасной России будущего». 

Эта трещина становится все шире. С одной стороны трещины — всё еще лояльные государственники и обиженные на морализаторство граждане, остающиеся покорными подданными путинского режима. С другой стороны — безоговорочно ставшие на сторону Украины российские оппозиционеры. Только с ними готова говорить объединенная Европа. 

И здесь возникает совершенно новая для всей российской оппозиции тема. Именно она объясняет, откуда берется нелепое и еще довоенное представление о необходимости объединения оппозиционных сил или хотя бы коммуникации между ними. Один из самых красноречивых агитаторов объединения — муниципальный депутат, ныне находящийся за пределами РФ под угрозой уголовного преследования со стороны путинского режима, талантливый журналист и видеоблогер Максим Кац.

На 15-м месяце войны становится все более очевидно, что вовсе не Путин является единственным или главным врагом «всех противников режима». Врагом остается мнение о ценности единства, тогда как спасительным для людей может стать как раз полноценное размежевание, политическое размежевание на левых и правых, интернационалистов и шовинистов, на тех, кто считает, что РФ — это цитадель «русского мира», и на тех нерусских, кто больше не видит себя состоящим в РФ, но пока не знает, как «выпилиться» из этого союза (самого большого остатка Союза ССР).

До тех пор пока само российское общество не расколется на разноразмерные, но равноправные фракции, модель принудительного единства сил будет воспроизводиться однопартийным режимом со всё более высоким уровнем насилия. Наука размежевания, наука расставания с настоящими политическими противниками — это, может быть, единственное оставшееся противоядие от мафиозного скрепного террора в РФ.