Луиджи Манджоне против Марвина Химейера

Великая французская революция окрылила Конституцию Соединенных Штатов иллюзией социальной справедливости, которая 237 лет подпитывает веру американского общества в государственный бастион Закона и популяризирует поведение без применения «Миротворца».

Время от времени, однако, государство отклоняется от Конституции в сторону житейской мудрости «все животные равны, но некоторые равнее» и начинает оказывать плохо завуалированное предпочтение в правовом обслуживании более состоятельным и привилегированным членам общества.

В такие моменты в американском народе просыпается память о своей исторической миссии, и он возвращается к «Миротворцу» как последнему аргументу восстановления справедливости. Этот аргумент и служит основой великого американского мифа о vigilante (известного также как American Vigilantism и Vigilante Justice — от итальянского слова «страж», «постовой»), вечно пугающего обывателей и возбуждающего пассионариев.

Идея «виджиланте» сводится к простой формуле: если государство не обеспечивает доступными ему средствами справедливость и порядок в обществе, рядовой гражданин берет закон в свои руки и восстанавливает status quo, даже ценой насилия.

В современной политике отношение к «виджиланте» поляризовано так же, как и само общество: правые консерваторы относятся к этому мифу с пониманием, социал-демократы — предают лютой анафеме.

Политическая поляризация в отношении к «виджиланте» вытекает из неоднозначности законодательного контекста, задающего рамки для насилия в обход государства. С одной стороны, в Конституции США напрямую не указано право на насильственное сопротивление. С другой стороны, существуют не менее авторитетные источники правового вдохновения, которые это сопротивление допускают. Например, знаменитые строки из Декларации независимости (4 июля 1776): «Когда длинный ряд злоупотреблений и насилий, неизменно подчиненных одной и той же цели, свидетельствует о коварном замысле вынудить народ смириться с неограниченным деспотизмом, свержение такого правительства и создание новых гарантий безопасности на будущее становится правом и обязанностью народа». Другой важный (хотя и косвенный) аргумент для оправдания мифа «виджиланте» — это Вторая поправка к Конституции (часть Билля о правах), принятая в 1791 году: «Хорошо организованная милиция, необходимая для безопасности свободного государства, и право народа хранить и носить оружие не подлежат ограничению».

Я вспомнил о «виджиланте» в контексте самой обсуждаемой сегодня американской истории: убийства Брайана Томпсона, генерального директора флагмана медицинского страхования UnitedHealth , и ареста единственного подозреваемого — харизматичного юноши Луиджи Манджоне (Luigi Mangione).

Отношение к Луиджи поляризовало американское общество едва ли не сильнее, чем приятие / неприятие Дональда Трампа. В схизме общества легко вычленяется доминанта: идею «виджиланте» склонны поддерживать социально активные, физически сильные, идейно и финансово независимые граждане. С другой стороны, чем слабее человек, чем больше его жизнь зависит от других (государства, корпораций), тем энергичнее он осуждает любое насилие (тем более — убийство!), совершаемое без санкции государства.

Гипотеза, которую хочу представить сегодня читателю, направлена на своеобразную реабилитацию великого американского мифа «виджиланте». 

Начнем с самого события. Брайан Томпсон, глава компании UnitedHealth Group, был застрелен 4 декабря 2024 на Манхэттене. Убийство произошло рано утром у отеля New York Hilton Midtown, куда Томпсон приехал на встречу с инвесторами. Крупнейший американский медицинский страховщик UnitedHealth Group уже давно подвергается общественной критике за систематические отказы в страховых выплатах.

Подозреваемый был арестован 9 декабря в Пенсильвании. Им оказался 26-летний Луиджи Манджоне, у которого в рюкзаке нашли 3D-принтерный пистолет с глушителем и манифест против американской системы здравоохранения. Манджоне предъявлены обвинения в убийстве и других преступлениях, однако вины своей он не признал.

Американская страховая индустрия давно положила на алтарь Маммоне свое прямое предназначение, поэтому навскидку может показаться, что в лице Манджоне мы получили чуть ли не хрестоматийный образец «виджиланте», отчаявшегося добиться справедливости законными способами. В дневниковых записях, найденных полицией при задержании, Манджоне называет руководителей американских компаний здравоохранения «паразитами», которые «давно напрашиваются». Прибыль корпораций растет, чего, однако, нельзя сказать об «ожиданиях нашей продолжительности жизни».

Первое зерно сомнений в том, что поступок Манджоне как-то способствует восстановлению справедливости — краеугольного камня мифа «виджиланте», — зарождается при анализе тотемно-ритуальной персонификации вины, которая присутствует, похоже, не только в голове самого Манджоне, но и значительной части общества.

Приведу лишь два примера из нескончаемого потока публичных обсуждений потрясшего Америку убийства.

Энтони Зенкус, старший преподаватель Колумбийского университета, сделал такую заметку в своем Твиттере: «Сегодня мы скорбим о смерти… Брайана Томпсона, застрелен… стойте, прошу прощения — сегодня мы скорбим о смерти 68 000 американцев, которые напрасно умирают каждый год ради того, чтобы руководители страховых компаний, такие как Брайан Томпсон, могли стать мультимиллионерами».

Второй пример, на уровне меметического пародирования убийства. Популярный комментарий на сабреддите r/nursing приспосабливает традиционную фразеологию отказа страховщиков предоставить денежную компенсацию к запросу об оказании неотложной помощи Томпсону: «Данное огнестрельное ранение со смертельным исходом было рассмотрено нашим коллегой и признано непокрываемой экспериментальной процедурой» (This fatal shooting has been reviewed by a peer and is considered a non-covered experimental procedure).

Лучшим доказательством того, что перенос вины с отрасли экономики на конкретного наемного менеджера является не частной аберрацией разума Манджоне, а нормой целого общества, служит массовая реакция обитателей фейсбука на уведомление о гибели Томпсона, размещенное на странице UnitedHealth Group: из 40 000 реакций только 2200 были представлены эмоджи Sad, зато 35 000 — эмоджи HaHa.

После такого неофициального «опроса общественного мнения» страховая компания отключила на своей странице в фейсбуке подсчет лайков, равно как и возможность оставлять комментарии. Пользователи, однако, быстро нашли выход: теперь они репостят исходное сообщение у себя на страницах, где и оставляют комментарии: «Причина, по которой комментарии под этим постом от UnitedHealth Group ограничены лишь несколькими избранными, кроется в том, что UnitedHealth ненавидят миллионы людей за то, что компания способствует гибели застрахованных, отказывая в выплатах одной трети заявок. Американцы праздновали убийство Брайана Томпсона, генерального директора UnitedHealth Сare, потому что он и его коллеги-паразиты стали причиной смерти тысяч людей из-за политики максимизации прибыли за счет отказа в выплатах» (Tony Greenstein).

Иными словами, в глазах американского общества тотемно-ритуальное делегирование вины и ответственности бизнеса страховой медицины отцу двух несовершеннолетних детей Брайану Томпсону — явление нормальное и как-то соотносится с национальной традицией «виджиланте» (и идеей восстановления справедливости, которое государство не хочет или не может восстановить законными способами). Соответственно, в глазах такого общества Луиджи Манджоне и в самом деле тянет на роль благородного рыцаря «виджиланте», достойного наследника Робин Гуда.

Теперь о самом «народном мстителе». Луиджи Манджоне — 26-летний американец итальянского происхождения, уроженец Балтимора штата Мэриленд. Происходит из богатой семьи риэлтеров и меценатов. В 2016-м с блеском окончил престижную Gilman School, в 2020-м снискал в Пенсильванском университете степени бакалавра и магистра в области компьютерных и информационных технологий. После учебы Луиджи трудился в должности инженера по обработке данных в компании TrueCar.

За полгода до убийства Манджоне перенес операцию на спине для купирования боли, вызванной смещением позвонка и защемлением нерва. Боль ограничивала его повседневную активность и, по свидетельству друзей, мешала занятию серфингом.

После операции в поведении Луиджи Манджоне что-то радикально изменилось: он целиком замкнулся в себе и свел социальную активность до минимума. В ноябре 2024-го мать Луиджи зарегистрировала заявление в полиции Сан-Франциско, в котором сообщала, что сын не выходит на связь с середины лета.

По уверению всех, кто знал Луиджи с детства, он всегда демонстрировал покладистость характера, миролюбие и доброжелательность в отношении к окружающим. Остается лишь догадываться, почему операция способствовала радикальным изменениям в психике Манджоне и превратила эмпатичного подростка в хладнокровного и расчетливого убийцу.

К слову, об эмпатии. Ничто в финансовом положении Луиджи Манджоне и его семьи даже отдаленно не намекает на потенциальные затруднения при оплате хирургической операции. Нельзя, конечно, исключать, что UnitedHealth Group либо иная страховая компания по недоброй традиции отказала Манджоне в страховой выплате издержек, однако на данный момент никаких фактов, подтверждающих это предположение, не обнародовано.

В то же время ряд артефактов, присутствующих на сцене преступления, говорят о том, что «зуб» на американскую систему медицинского страхования Луиджи Манджоне расточил не на личном опыте, а на абстрактной эмпатии к соотечественникам. Именно эта эмпатия впоследствии и обрела патологическую форму ритуально-тотемного переноса вины с безликой структуры на конкретного индивида.

14 лет назад Penguin Group издал ставшую культовой книгу профессора Джея Фейнмана «Оттягивай, отказывай, оспаривай: почему страховые компании не выплачивают страховые возмещения и что с этим можно сделать» («Delay, Deny, Defend: Why Insurance Companies Don't Pay Claim and What You Can Do About It»). Синопсис публикации почти дословно дублируется в дневниковых записях Луиджи Манджоне: «За последние два десятилетия страхование превратилось из сети безопасности в липкую и сложную паутину, созданную не для того, чтобы оказать помощь, а для того, чтобы подловить. Страховые компании часто задерживают выплату обоснованных претензий либо полностью отказывают в выплатах, заставляя заявителей вступать в судебные разбирательства».

На месте убийства Брайана Томпсона были найдены три гильзы с нацарапанными маркером словами: Delay (Оттягивай), Deny (Отказывай), Depose (Свергай). Последний лозунг Depose — явно игровой перифраз Defend, третьей уловки страховщиков. Это обстоятельство оправдывает предположение, что Луиджи пребывает в творческом диалоге с книгой Фейнмана, а не со страховой компанией, покрывавшей его собственные хирургические издержки (Джей Фейнман, профессор права в Университете Раджерс, отказался комментировать убийство Томпсона после того, как социал-демократическая пресса атаковала его язвительными вопросами о возможных художественных заимствованиях, сделанных Луиджи Манджоне из культовой монографии. — Прим. авт.).

Читателям важно знать, что армия хулителей Луиджи Манджоне в американском обществе сегодня не менее многочисленна, чем армия его сторонников. Всех их объединяет не столько социал-демократическая идеология, сколько ненависть к идее «виджиланте». Для них эта американская традиция — синоним суда Линча, который ассоциируется исключительно с белым расизмом.

О беспристрастности, разумеется, говорить не приходится. Для социал-демократов Малкольм Икс и «Черные пантеры» — «благородные борцы за гражданские права афроамериканцев», а их длинный послужной список пыток и убийств (Джон Фрей, Алекс Рэкли, Джеймс Мейпс, Уильям Ф. Кук и проч.), надо так понимать, — неизбежный «побочный ущерб» в борьбе за социальную справедливость и равноправие угнетенных меньшинств.

Дегероизацию Луиджи Манджоне лучше всех вербализировал губернатор штата Пенсильвания Джош Шапиро: «Мы не убиваем людей хладнокровно, чтобы решить политические разногласия или выразить свою точку зрения. В гражданском обществе мы все становимся менее защищенными, когда идеологи прибегают к справедливости в духе виджиланте (vigilante justice)».

Луиджи Манджоне арестовали через 5 дней с момента убийства после того, как продавец из Макдональдс опознал его и позвонил в полицию. В глазах противников виджилантизма и губернатора Шапиро такой поступок — образец гражданского благочестия: «Слушайте меня: никакой он не герой! Настоящий герой в этой истории — тот, кто сегодня утром позвонил в 911 из Макдоналдса».

Помнится, стукач в образе национального героя потряс меня до глубины души во время первой поездки в Соединенные Штаты в 1994-м. Впоследствии, когда за спиной уже были 35 000 км, накатанных по хайвеям от океана до океана, я не переставал удивляться настойчивости, с которой государство навязывает обществу идеологию, противоречащую, как мне казалось, самой сути американского национального духа: вдоль дорог повсеместно красовались плакаты с номерами телефонов для исполнения «гражданского долга»: «Be a Hero. Call 1-800-222-TIPS». 

Может показаться, что размах общественной поддержки Луиджи Манджоне говорит о неэффективности многолетнего промывания мозгов, которому не удалось затупить рецепторы нравственности американского обывателя. К сожалению, сложившаяся ситуация даже катастрофичнее гипотетической всенародной поддержки «гражданского подвига», совершенного продавцом Макдональдс.

Еще хуже, что фальшивая коннотация, закрепленная в сознании общества между убийством Брайана Томпсона и справедливостью в духе виджиланте, используется политиками вроде губернатора Шапиро для дискредитации самого этого духа и подлежащего ему исторического движения.

Авторская колонка — не лучший формат для подробного разбора столь важной для жизни общества темы, как право человека на индивидуальную защиту справедливости и отстаивание достоинства. Посему обозначу лишь два ключевых момента, которые безоговорочно исключают Манджоне из числа «Робин Гудов».

Момент первый: акт «виджиланте» предполагает обязательное принятие ответственности за совершенные поступки.

Момент второй: акт «виджиланте» никогда не основывается на абстрактных мотивах.

Убийство Брайана Томпсона, судя по уликам и доказательствам, собранным следствием, готовилось обстоятельно и заблаговременно. Это исключает фактор аффекта, который теоретически можно было вывести из личных проблем Манджоне со здоровьем.

Поскольку Луиджи Манджоне шел на убийство Томпсона сознательно и с холодным рассудком, логично предположить, что он оценивал собственный поступок как акт возмездия и восстановления справедливости. В таком случае непонятно, как идейный «виджиланте» может в подобных обстоятельствах отказываться от ответственности, не признавать вину и дважды подавать прошение о выходе под залог. Но Манджоне отказался, не признал и подавал.

Движение «виджиланте» в американской истории всегда было связано с ситуациями, в которых официальные власти демонстрировали неспособность или нежелание принять справедливое решение в случаях конкретного попрания прав и интересов граждан. Показательно, что акт индивидуального насилия всегда воспринимается «виджиланте» как последняя мера самозащиты. 

Наконец, месть «виджиланте» никогда не переносит вину конкретного человека или конкретной структуры (например, коммерческой компании) на общество или на бизнес в целом. Тем более конкретная вина не переносится с реального виновника на невинные жертвы, по логике современного терроризма.

Иными словами, «виджиланте» не мстит вообще, в целом и теоретически, обозлившись на окружающий «несправедливый мир». Он всегда конкретен и приземлен. Не случайно миф «виджиланте» особо популярен в среде «реднеков», людей непрестижных профессий и скромного образования.

Ничего этого нет у Луиджи. Его месть носит сугубо головной характер. Его «обвинение» абстрактно, не имеет конкретного объекта, экстраполируется от одной размытой сущности (американской системы здравоохранения) на другую абстракцию (компанию UnitedHealth Group), а в итоге обрушивается «возмездием» на совершенно невинного человека, которого убийца даже не знал лично.

Еще поразительнее, что половина американского общества разделяет нравственную слепоту Манджоне, оправдывает убийство невинного человека и, тем самым, подспудно способствует дискредитации одного из великих американских мифов.

Дабы защитить читателя от контаминации дикого поступка Луиджи Манджоне с подлинной мотивацией и поведением «виджиланте», предлагаю вспомнить в заключительной части колонки историю Марвина Химейера — последнего трагического идеалиста и великого «мстителя» в американской истории.

Марвин Джон Химейер жил в Грэнби, штате Колорадо. У него была маленькая ремонтная мастерская (по профессии Марвин был сварщиком) и небольшой участок земли — 2 акра. В 2001 году компания Mountain Park пролоббировала в мэрии строительство цементного завода, который со всех сторон окружил мастерскую Химейера и отрезал его от коммуникаций.

Марвин пытался обжаловать решение в суде, но безуспешно. На участке у него не было даже канализации, поскольку для подключения к коллектору требовалось пересечь 2 м 40 см земли, принадлежавшей цементному заводу. Завод, разумеется, разрешения на подключение не давал. За нарушения экологических норм Химейера оштрафовали на $2500. Марвин заплатил штраф и приложил к чеку записку: «Cowards» (трусы).

Работать было невозможно, жить тоже. И Марвин решился. В 2002 году он приобрел гусеничный бульдозер Komatsu D355A, который на протяжении двух лет переоборудовал в мобильную крепость: установил 30-сантиметровую броню и подключил к мониторам, размещенным в кабине, несколько внешних видеокамер. Объективы камер были защищены пуленепробиваемым пластиком 7-сантиметровой толщины. Наладил систему кондиционирования воздуха в кабине, а с помощью сжатого воздуха добился автоматической очистки видеокамер от пыли. Кабина получилась полностью герметичной, поэтому Марвин Химейер предусмотрел достаточный запас пищи и воды.

За три месяца до Великого Дня Марвин продал все свое имущество и бизнес, а затем ускоренными темпами довел технический шедевр до совершенства. Бульдозер получил гордое имя — Killdozer!

4 июня 2004 Марвин Джон Химейер последний раз взобрался в кабину своей крепости и заварил люк: выходить из нее он уже не собирался.

Killdozer отправился в свой последний путь — путь «виджиланте»: Марвин провел гусеничного монстра сквозь весь цементный завод, здание администрации города, офис местной газеты и дом вдовы бывшего судьи — людей и структур, непосредственно связанных с его травлей.

Месть удалась на славу: Химейер разрушил до основания 13 зданий, нанеся ущерб свыше $7 млн. Ни один человек при этом физически не пострадал.

В адскую машину мести Killdozer было выпущено более 200 пуль, а на его броне взорвались три гранаты, все тщетно: Марвин Джон Химейер исполнил до конца свой долг «виджиланте» — великой традиции американского народа собственноручно защищать честь и достоинство.

Сравняв с землей цементный завод и отомстив обидчикам, Марвин Джон Химейер в 16 часов 23 минуты покончил с собой в кабине Killdozer’a. Ему было 52 года.