«Придворные геи»

Вопрос этот действительно интересен, как и сам персонаж. Жидковский — бьюти-блогер, он предстает перед своими подписчиками (только в инстаграме их почти три миллиона) с длинными волосами, тщательно подобранным макияжем, женскими аксессуарами и в дизайнерской одежде — всё это подчеркивает его андрогинный стиль. В своих видео, которые он выкладывает в инстаграм, Жидковский активно делится секретами моды и красоты, попутно отпускает едкие шуточки и делится наблюдениями о жизни, которые часто расходятся на мемы. Кстати, блогер — близкий друг Кристины Потупчик, молодой российской пропагандистки, знакомство с которой, как думают многие, и спасает (или спасало) его от нападок со стороны гомофобных общественников.

Конечно, если присмотреться, то Жидковский (который, кстати, никогда не делал открытых заявлений о своей сексуальной ориентации) не единственная публичная личность в путинской России, которая не вписывается в гетеронормативную матрицу. 

Тот факт, что Красовского никто не критикует, — следствие того, что российское государство скорее борется не с гомосексуальными практиками, а с квир-эстетикой и культурой: под «зачистку» попадают бары, места, одежда, значки и так далее. В российском государстве легче сажать людей с радужными значками и работников гей-баров, чем разбираться в чьей-либо сексуальной ориентации. В СССР, несмотря на существование законов о мужеложстве, милиционеры, как правило, тоже особо не горели желанием выяснять природу сексуальных практик подозреваемых в мужеложстве: доказательства было сложно собрать, а сами «преступники», естественно, в «запретных связях» не сознавались.

Существование в современной России Жидковского, вхожего на разные мероприятия, можно объяснить и другими причинами. Его образ очевидно вызывает интерес у элиты и развлекает ее — это видно невооруженным глазом. Да, среди этой элиты много персонажей, которые не раз высказывались против прав ЛГБТ. Но стоит помнить, что оголтелая гомофобия, которую транслируют политики, не всегда искренняя. Вне прицела камер многие из них спокойно дружат с людьми, чья гомосексуальность прекрасно известна узкому кругу. Более того, как среди гомофобных политиков, так и российской элиты есть очень много мужчин и женщин, которые тоже предпочитают однополые отношения. В этом плане живучесть Жидковского объясняется целым комплексом факторов — и далеко не только его ролью «придворного квир-шута».

Жидковский совсем не новый феномен. В России и в СССР, которые всегда славились преимущественно негативным отношением к гей-культуре и геям, многие артисты, использующие квир-эстетику, не только пользовались народной любовью, но и расположением высоких руководителей. В России нулевых очень популярным был Андрей Данилко в образе Верки Сердючки. Его песни можно было услышать на самых что ни на есть гетеросексуальных мероприятиях: свадьбах, корпоративах, попойках и, самое главное, корпоративах чиновников.

В СССР тоже было нечто подобное. Так, например, известный советский певец Вадим Козин (который был гомосексуалом, но об этом, естественно, открыто не объявлял), чья популярность достигла пика в сталинское время, не боялся вести себя как настоящая «дива». У народа он пользовался бешеной популярностью, а партийное руководство постоянно критиковало его за излишнюю сентиментальность и отсутствие социалистического духа. Сталинские чиновники указывали ему, что истинный певец социализма должен был петь о советских рабочих и прославлять их труд на благо родины. Музыка Козина была совсем другой: он пел о романтических чувствах, о едва уловимых оттенках жизни, о радости и боли, надежде и страданиях. В феврале 1945 года Козин был обвинен в мужеложстве и отправлен в лагерь на Колыме. Но, даже зная о статье, по которой был обвинен Козин, магаданские силовики и начальники ГУЛАГа почитали его талант и любили его песни. Будучи заключенным, Козин пел для них на закрытых вечерах, и ему аплодировали стоя.

В царской России тоже были эпизоды, когда квир-люди пользовались расположением не только обычных людей, но и самого императора. 

Да, Мещерскому приходилось объясняться по поводу своего поведения, но ни к каким последствиям это не приводило. И это при том, что в Российской империи существовали законы, карающие гомосексуальные связи между мужчинами.

Очевидно, образ Жидковского и его живучесть в путинской России имеет и историческую основу: проблемное и противоречивое отношение к гей-людям в обществе, с одной стороны, и вуайеристский интерес, необъяснимая тяга и очарование квир-эстетикой, с другой стороны. Образ Жидковского, с его прямолинейностью, колкостью и незаурядной подачей, смотрится намного органичнее, чем квирные, но пошлые наряды Филиппа Киркорова (который как раз часто подвергался критике со стороны охранителей). Образ Жидковского успешно балансирует на грани: провокационный, но не в открытую политический. Он интересен для элиты, но не настолько радикальный, чтобы быть настоящей угрозой.