«Мы снова как будто в 1939-м»

Восточный фронт

В маленьком городе Гайновка недалеко от белорусской границы ничто не напоминает о масштабной милитаризации Польши, о которой официальные власти говорят последние годы. Город, часто называемый «воротами в Беловежскую пущу», — именно там начинается территория знаменитого заповедника, — как будто спит, медленно покрываясь апрельским, оттого вдвойне холодным снегом.

На входе в городскую администрацию Гайновки развернут пункт набора в территориальную оборону. Этот род войск появился в Польше еще в 2017 году для подготовки резервистов без отрыва от их основного места работы, поскольку обязательные сборы бойцов проходят только по выходным раз в месяц. 

Двое людей в форме — мужчина и женщина — со скучающим видом сидят за столом, на котором разложено множество методичек по военной службе. Женщина смотрит в телефон, мужчина периодически отвечает на вопросы сотрудников администрации. Желающих записаться в тероборону проходит через них явно немного.

В Гайновке многие говорят на белорусском, русском или на смеси этих языков с польским, как это часто бывает в населенных пунктах, находящихся на границе разных государств. Здесь даже есть центр белорусской культуры и лицей, где белорусский преподают как язык нацменьшинства. А протестный бело-красно-белый флаг соседствует с официальным бело-красным польским.

Там, вдоль границы с Беларусью и Калининградской областью, расставляют длинные ряды противотанковых железобетонных ежей, строят бункеры и укрытия, устанавливают радарные системы и аэростаты. Территория помечена табличками с надписями в том числе на русском языке: «Военная зона, вход запрещен». 

Проект строительства системы укреплений «Восточный щит» стоимостью в 2,55 млрд долларов планируют завершить до 2028 года. Кроме того, Польша и страны Балтии объявили о выходе из Оттавского договора, запрещающего использование противопехотных мин. 

«Этим решением мы посылаем четкий сигнал: наши страны готовы и могут использовать все необходимые меры для защиты нашей территории и свободы», — говорится в заявлении министров обороны четырех стран.

Согласно прогнозам европейских экспертов и политиков, после окончания войны в Украине России может понадобиться от трех до восьми лет, чтобы восстановиться и напасть снова — уже на ЕС. Страны Балтии и Польша, имеющие с Россией, помимо общей границы, еще и болезненный исторический опыт, первыми отреагировали на возможную угрозу.

Больше оружия

Премьер-министр Польши Дональд Туск открыто говорит, что Европа живет в «предвоенное время», поэтому нужно активно вооружаться и вкладывать больше средств в оборону. Польша — единственная из всех стран ЕС, кто тратит на эти нужды почти 5% своего ВВП. Именно к такому показателю призывает членов Альянса Дональд Трамп, хотя более реалистичной цифрой выглядят 3%, что и готовятся обсуждать на следующем саммите НАТО. Однако сейчас не все страны достигают даже нынешнего целевого показателя в 2%. 

Сами США в 2024 году потратили на оборону 3,38% своего ВВП, или 968 млрд долларов. Однако в абсолютных цифрах, учитывая размер американской экономики, это вдвое больше общей суммы, которую тратят все европейские страны НАТО.

По данным шведского Института исследования проблем мира (SIPRI), в 2022 году Польша увеличила расходы на оборону на 75%, направив туда 31,6 млрд долларов. В 2024 году траты выросли до 35 млрд долларов. И хотя для польской экономики это действительно внушительная сумма, это всё еще гораздо меньше, чем у более богатых и крупных стран Европы: Германии (97 млрд), Великобритании (82 млрд) и Франции (64 млрд). Но при этом расходы Польши больше, чем, например, у Испании (21 млрд). 

Больше всего вооружений Польша закупает в США. Так, например,

Также страна закупила почти сотню американских вертолетов AH-64Е Apache, 366 танков M1A2 Abrams, 32 истребителя пятого поколения F-35A, две батареи ЗРК Patriot и систему управления ПВО. Помимо этого, Польша заключила контракт с Южной Кореей на поставку танков и гаубиц на 5,8 млрд долларов. 

«Мы сейчас покупаем много вооружений у наших партнеров, и это во многом связано с ситуацией в Украине. Мы отправили туда большое количество оружия и боеприпасов, поэтому нам нужно пополнить собственные запасы как можно быстрее, так как мы видим угрозу со стороны России, которая, вероятно, не остановится на Украине», — рассказывает эксперт по европейской безопасности Польского института международных отношений (PISM) Александра Козиол. 

Польские власти официально не раскрывают информацию о том, сколько военного оборудования они поставили Украине. Но, по оценкам журналистов польского издания Defense 24, речь может идти о нескольких сотнях танков, паре десятков истребителей и боевых вертолетов, более 50 самоходных гаубицах Krab польского производства и множестве другого вида оружия.

Как отмечает Александра Козиол, собственная польская оборонная промышленность совсем небольшая и производит в основном легкое вооружение: например, винтовку Grot (MSBS Grot), самоходную артиллерийскую установку Krab (AHS Krab) и другое. 

Издание Newsweek более радикально в оценках состояния польской военной промышленности. По информации журнала, страна практически исчерпала запасы советских боеприпасов калибра 122 мм, отправив оставшееся Украине. Запасы натовских снарядов 155 мм также минимальны. Чтобы выпускать собственные, в Польше нет металлургических заводов для производства корпусов снарядов, капсюлей и нитроцеллюлозы — важного компонента артиллерийского пороха.

Кроме того, есть проблемы с инфраструктурой хранения боеприпасов. Пока что в стране не хватает специализированных складов, где бы соблюдался постоянный контроль температуры и влажности. Без этого боеприпасы стоимостью минимум 2000 злотых (460 евро) за штуку уже через год-два будут нуждаться в ремонте.

Не хватает также формы, бронежилетов и касок для солдат. Часто резервистам выдают бывшую в употреблении одежду и экипировку. Авиация страдает от дефицита кадров: старшие пилоты уходят в отставку, а новых почти нет. 

«Нам от этого не убежать»

У Польши третья по величине армия НАТО, в которой служат более 216 тысяч человек (при общем населении почти 40 млн). Это уступает только армии США (1,3 млн) и Турции (481 тысяч). Для сравнения: в регулярной армии Германии — 185 тысяч человек, во Франции — чуть больше 200 тысяч. 

При этом сейчас армия Украины насчитывает более 800 тысяч человек, тогда как у России — 1,5 млн. В марте 2025 года премьер-министр Дональд Туск рассказал о плане увеличить число польских военнослужащих до 500 тысяч — в частности, с помощью специальных военных тренингов. «К концу года мы хотим иметь рабочую модель, чтобы каждый взрослый мужчина в Польше мог пройти военную подготовку и чтобы этого резерва было достаточно для отражения возможных угроз», — заявил Туск. 

По его словам, обучение будет добровольным и позволит пополнить резерв армии без возвращения к крайне непопулярной в стране политике обязательного призыва, который был отменен в 2008 году. За это время в Польше выросло целое поколение мужчин, не имеющих никакого представления ни об армии, ни о военном деле в целом. 

Но заинтересованные в такого рода обучении есть. Кароль Лучка — светловолосый молодой человек в модном черном худи, работающий в сфере НКО, — на идею Туска о военной подготовке отреагировал с энтузиазмом. 

— рассказывает Кароль. 

Когда ему исполнилось 18 лет, он прошел медкомиссию и был признан годным к военной службе. К тому времени обязательную воинскую повинность в Польше уже отменили. Поэтому, как говорит Кароль, ему было без разницы, что напишут в военном билете. Возможность какой-либо войны казалась абсолютно нереальной, пережитком прошлого, что остался только в памяти его бабушек и дедушек. Но в последние годы Лучка замечает, как в польском обществе нарастает тревога и угроза со стороны восточного соседа становится всё более вероятной. 

«Пик истерии пришелся на вторую годовщину войны. Почему-то именно тогда было очень много разговоров, что на Польшу нападут и так далее. Я просто видел по семье, что все начали паниковать. Но потом это немного утихло. Просто в моей семье, как и во многих других, я думаю, есть какой-то страх на подсознательном уровне, убеждение, что Россия равно смерть. Когда моя мама уехала учиться в Москву, ее семья всерьез думала, что она оттуда не вернется живой», — рассказывает Кароль. 

Ощущение на генетическом уровне

Действительно, почти двухсотлетняя история отношений Польши и России наложила отпечаток на взгляды многих поляков. С Михалом Потоцким, 40-летним журналистом одного из небольших польских изданий, мы встречаемся в кафе с видом на Дворец культуры и науки — сталинскую высотку, возведенную в качестве «подарка СССР польскому народу». 

«Ощущение угрозы со стороны России у поляков — на генетическом уровне, — начинает разговор Михал. — Мой прадедушка участвовал в Варшавской битве [в 1920 году]. Потом был опыт 1939 года, советская оккупация в 1944–1945 годах. Даже в 1990-е, когда, казалось бы, Россия пошла по европейскому пути, мой отец говорил, что как только она восстановится, эта угроза вернется». 

По мнению Михала, так и произошло — еще после вторжения в Грузию в 2008 году. Тогда президент Польши Лех Качиньский произнес ставшую затем знаменитой фразу: 

По словам Михала, в 2014 и затем в 2022 годах ощущение российской угрозы в Польше нарастало, а сейчас, когда к власти в США пришел Дональд Трамп, достигло пика. Чувство безопасности, которое дало Польше вступление в НАТО в 1999 году, пропадает. 

«Хотя министр обороны США и назвал Польшу образцовым членом Альянса, всё равно на днях Штаты объявили о выводе войск с польского военного аэродрома. СМИ пишут, что Пентагон и вовсе рассматривает возможность отзыва 10 тысяч американских военных из Румынии и Польши. И это катастрофа на самом деле, потому что договор НАТО работает только до тех пор, пока все уверены, что он работает», — говорит Потоцкий. 

На вопрос, готов ли он сам пойти на военный тренинг, Михал отвечает, что и до объявления Туска думал об этом и даже узнавал, сколько стоит подобный курс, потому что «пример Украины показывает, насколько это может пригодится». 

«5% на оборону — это святое»

При этом поляки единодушны в том, что их правительство выбрало правильную стратегию в плане закупки и производства военного оборудования. Даже несмотря на то, что другие сферы жизни общества — такие, как медицина, образование, обеспечение жильем, — требуют большего финансирования из бюджета.

— уверен Михал Потоцкий.

К тому же эксперты, хотя и признают наличие проблем в других областях, в том числе в здравоохранении, не видят их прямой связи с расходами на оборону. «Да, есть, например, серьезная проблема недофинансирования здравоохранения. Мы все иногда сталкиваемся с необходимостью обращаться к врачам и чувствуем слабые места этой системы. Но эта проблема существует в Польше уже много лет, сейчас она просто стала более заметной на фоне увеличения трат на оборону», — замечает эксперт по европейской безопасности Александра Козиол. 

«Если смотреть на цифры, я бы не сказала, что другие сферы государственного финансирования страдают, — продолжает эксперт. — Я считаю, Польша — страна с активно растущей экономикой — всё еще может позволить себе одновременно инвестировать и в то, что напрямую влияет на повседневную жизнь граждан, и в безопасность».

«По крайней мере, пока мне ничего не известно про урезание других статей расходов из-за оборонных, — добавляет Мачей Милош, экономический журналист издания Rzeczpospolitej. — Возможно, это произойдет в будущем, но на данный момент таких случаев не было. Например, расходы на здравоохранение в Польше даже выше, чем на оборону: более 200 миллиардов злотых, примерно 6% ВВП. Мы их радикально не увеличиваем, что, на мой взгляд, ошибка, но это не связано напрямую с обороной. Исторически уровень финансирования здравоохранения был примерно таким же». 

Как объясняет Милош, оборонный бюджет Польши складывается из нескольких частей. Первая — государственное финансирование, которое по закону составляет не менее 3% ВВП. Вторая — специально созданный Фонд поддержки вооруженных сил (Fundusz Wsparcia Sił Zbrojnych, FWSZ), который, по сути, закупает вооружение в кредит у стран-производителей. Третья — специальный фонд ЕС, из которого Польша, вероятно, получит к концу 2025 году около 6 млрд долларов.

«Конечно, оборонные расходы увеличили государственный долг Польши, — говорит Милош. — Но при этом нужно понимать, что даже без этих расходов у нас был бы дефицит. В 2024 году мы потратили на оборону около 140 миллиардов злотых, а дефицит бюджета составил более 200 миллиардов. С другой стороны, если смотреть на общий госдолг Польши, то он составляет около 55% ВВП, а средний уровень по ЕС — около 80%. Так что госдолг Польши всё еще относительно невысок по сравнению с другими странами ЕС».

Что касается инфляции, то, как отмечает Мачей Милош, сейчас она снижается: «Я не думаю, что рост оборонных расходов усиливает инфляцию. Частично потому, что основная часть расходов — это покупки за границей: в США, Южной Корее и т. д.». 

Общий враг — или популизм?

Однако есть в Польше и другая точка зрения на происходящее. 35-летний Кшиштоф работает в сфере перевозок. Он родился и вырос в Беларуси, а польское гражданство получил только полгода назад на основании происхождения, что делает его военнообязанным. Однако всерьез он об этом не задумывается и считает ситуацию вторжения России в Польшу маловероятной.

По его мнению, польские политики, заявляя о российской угрозе, тоже преследуют свои интересы. «Мне кажется, что это очень преувеличено, тем более накануне выборов, когда просто надо показать, что государство действительно думает о своих гражданах, утешить тех, кто боится. Ну, то есть в том числе я вижу в этом какой-то популизм», — говорит мужчина.

С ним согласен и Михал Пызик. Михал — квир-персона из Варшавы, его инстаграм сегодня заполнен модельными снимками в откровенных нарядах. Но еще пару лет назад он фотографировался у мавзолея на Красной площади, побывал на Байкале и в Магадане и мечтал жить в Москве. Переехать не получилось, но Михал продолжает активно следить за непростыми отношениями России и Польши. 

По его словам, он никогда не питал иллюзий по поводу политического режима в РФ. На протяжении веков Россия была агрессором и «всегда хотела большего»: «Я была супер-удивлена, что это [вторжение в Украину] произошло так поздно. Думал, всё случится вскоре после Крыма. Видимо, пандемия коронавируса затормозила». (Михал попросил написать цитаты в женском роде или смешанно)

Как и многие поляки, Михал поддерживает идею наращивания оборонных расходов. «Даже такие люди, как я, глубокие пацифисты, понимают, что когда с одной стороны Россия, а с другой — [текущее руководство США], мы снова как будто в 1939-м, между Германией и СССР. Поэтому активное вооружение — очень рациональная идея», — считает он. 

Но при этом Михал не верит в возможность скорого нападения России на страны ЕС — как минимум потому, что РФ слишком истощена войной в Украине и не в силах атаковать НАТО сейчас. Кроме того, Михал согласен с бизнесменом Кшиштофом в том, что в преддверии президентских выборов местные политики активно используют эту тему в своих интересах: прибегают к «концепции общего врага, от которого только они могут защитить». 

«Мне кажется, они хорошо понимают, что ничего не будет, но хотят показать, что так заботятся о своих гражданах. Поэтому это такой, как мне кажется, политический трюк перед выборами», — считает Михал.

Игра на двух пианино

Тем не менее, Бартош Велиньский, политолог и заместитель главреда «Газеты Выборча», истоки которой связаны с польским движением «Солидарность», отмечает, что политики в стране просто не могут обходить вопрос военных затрат стороной. «Нельзя избежать реальности, а реальность мрачная», — утверждает Бартош. И тот факт, что даже Дональд Туск, проевропейский политик, взял курс на вооружение — естественный ответ на происходящее. 

«Когда Туск стал премьер-министром в первый раз, в 2007 году, в Польше мало говорили о военной повестке, — вспоминает Велиньский. — Существовала уверенность в НАТО, а в Европе был распространен подход, что с Россией можно сотрудничать. Внутри самой Польши обсуждалось, что, возможно, стоит найти более позитивные нарративы в своей истории и не держать старые обиды. Поэтому, будучи проевропейским политиком, Туск не делал акцента на оборонной политике». 

В 2014 году он сменил должность на пост председателя Европейского Совета и уехал работать в Брюссель. В 2015 году к власти в Польше пришла консервативная и евроскептическая партия «Право и справедливость» (PiS) — «размахивая флагом и пытаясь убедить людей, что нужно вернуться к патриотизму», особенно на фоне оккупации Крыма. Так, необходимость противостоять России и развивать собственный оборонный потенциал стали одними из главных направлений политики PiS. 

В 2023 году, когда Туск в результате «исторических выборов» снова оказался на посту премьер-министра Польши, «было уже абсолютно всем очевидно, что история вернулась». 

«Это изменило всю стратегию, безопасность стала главной темой [всех основных политических сил], — считает Велиньский. — И это срочная проблема. Нам нужна лучшая армия, нужны укрепления на восточной границе, нужна контрразведка для борьбы с российскими агентами и киберзащита». 

По словам Велиньского, 

— подытоживает политолог.

Эту же повестку активно продолжает использовать и PiS — главный конкурент Туска. Но разница — в акцентах, отмечает Велиньский. Если Туск считает, что Польше нужны два столпа — США и Европа, то для PiS, известных противников евроинтеграции, американцы, конечно, важнее. 

«Конечно, они сейчас заявляют, что Туск против Америки, а тот, в свою очередь, атакует PiS за то, что те препятствуют инвестициям в оборону, потому что выступают против Европы. Но главный вопрос остается: должны ли мы быть ближе к США или к ЕС? Мы, конечно, члены ЕС, но всё же американская ядерная сдерживающая сила и присутствие американских войск в Польше — это важный фактор. Понятно, что нужно, как у нас говорят, играть на двух пианино. Но на каком играть громче?» — задается вопросом Велиньский.

Без четкого плана

Но на прямой вопрос, готовы ли они пойти в армию в случае нападения России, собеседники «Новой-Европа» — даже те, кто относится к угрозе вполне серьезно, — отвечают неуверенно. 

Михал Потоцкий признается, что часто прокручивает в голове сценарии, как бы он поступил, но четкого понимания, что делать, у него нет: «Я думал о том, что я, например, хорошо знаю языки, в том числе русский, и, наверное, это могло бы пригодится в сложное время для помощи военным. Но четкого плана нет — как его не было и у многих украинцев». 

Похожая точки зрения и у Карола Лучки: «Я могу заявлять что угодно, но я не знаю, как поведу себя на самом деле. Сейчас мне кажется, что если никто из моих близких не будет против, если у меня не будет детей, которых нужно будет, в первую очередь, вывезти в безопасное место, то, думаю, я бы пошел служить, да. Но так я думаю сейчас, в мирное время. Какой будет моя реакция в стрессовой ситуации — я не знаю».

«Если начнется война и российские танки поедут к границам Польши, я сразу беру кошку, сажусь в машину и до свидания. Я абсолютно ничего не должен этой стране просто по факту своего рождения здесь», — радикально заявляет Михал Пызик.

По мнению Михала Потоцкого, большинство его соотечественников не готовы к войне, и в этом они близки к другим европейцам. Он считает, что 

Похожую картину отражают и соцопросы. В случае войны остаться в Польше готовы 59% граждан, оказать вооруженное сопротивление агрессору — 11%. 20% поляков говорят, что после начала боевых действий уедут за границу. Результаты другого исследования показали: чем выше образование респондента, тем более он склонен думать о бегстве от войны за пределы своей страны.

В целом, и обычные граждане, и эксперты сходятся во мнении, что главное для Польши — создать такую армию, при оценке которой потенциальный агрессор примет решение не нападать, потому что боевые действия обойдутся слишком дорого. Однако, по словам Михала Потоцкого, ему трудно поверить в выполнимость планов правительства, по крайней мере в отношении заявленных Варшавой намерений довести численность вооруженных сил до полумиллиона человек. 

В самой Гайновке на границе Польши и Беларуси, где уже активно ведутся работы по строительству системы укреплений, настроения тоже смешанные. О том, что с территории исторически и культурно близкой Беларуси в Польшу могут в скором будущем заехать российские танки, люди предпочитают не думать.

«Какой смысл? Если действительно что-то начнется, я всё равно не смогу ничего сделать, — объясняет местный житель Раслав (имя изменено). — Поэтому, честно говоря, я не обращаю на это [заявления политиков] внимания. Не читаю и не смотрю новости, потому что это всё — политическая игра. Им надо что-то обсуждать, нагнетать обстановку. Я не хочу в это вовлекаться».