«Анора» без Аноры

После неторопливого «Кита» (камерной трагедии о телесной и духовной изнуренности) Даррен Аронофски вернулся после трехлетней паузы с совсем не свойственным для себя кино: криминальной историей с погонями и побоями, в которой критики хором отмечают постоянное переключение скоростей. Так много в фильмах Аронофски не били в упор со времен «Рестлера».

В 1998 году в неспокойном и неспящем нью-йоркском районе Нижний Ист-Сайд Хэнк Томпсон (Остин Батлер) работает барменом по ночам. Некогда перспективный бейсболист, по несчастной случайности загубивший карьеру, теперь он прокрастинирует за барной стойкой, живет в крошечной квартире и встречается с медсестрой (Зои Кравиц). Сосед-панк просит присмотреть за котом пару дней, приносит четвероногого с резиновой игрушкой — и исчезает в неизвестном направлении. Зато на пороге Хэнка по очереди появляются мафиози из разных этнических группировок (в том числе Никита Кукушкин и Юрий Колокольников — в амплуа русских бандюков, буквально из последнего сезона «Белого лотоса»), а в полиции начинают интересоваться подробностями визитов.

Исполнение безобидной просьбы оказывается билетом на чужую войну: бандиты, мошенники и полицейские будут по очереди прижимать Хэнка, с примерно пятой и до последней минуты фильма. 

Несмотря на лихой синопсис, перед нами не какая-нибудь криминальная комедия Гая Ричи и не эпилептические нью-йоркские одиссеи братьев Сафди и не социальная критика молодых Скорсезе и Люмета, а скорее «Анора» без Аноры — очень долгие и жестокие мужские терки без реверансов. Хэнк в исполнении Остина Батлера — типичный герой, которого засосало в кроличью нору. Толпы решал по очереди загоняют в угол обычного парня с затяжным ПТСР, который давно поставил на себе крест, а тот внезапно перерождается под прессингом и ударами разношерстной гопоты. Пот, синяки, швы, шрамы, паузы после удара — всё это возвращает телу способность к сопротивлению, а не самодовольству. В испытаниях Хэнка нет ни комичности в классическом понимании, ни легкости, ни неубиваемости. Правда, комедийная громкость заглушает почти всех второстепенных персонажей; Аронофски слишком прытко закатывает травмы в гэги, наряжая голливудских суперзвезд в отморозков разной степени этничности. Изображение русской, латиноамериканской и еврейской мафии в «Пойман с поличным» не выдерживает никакой критики: это ходячие персонажи неполиткорректных анекдотов.

Что Аронофски удалось лучше, так это слепок времени. Конец 90-х — джентрифицированный Нью-Йорк, в котором недвижимость уже взлетает в цене, но на центральных улицах еще работают мутные бары, а в деревянные двери квартир ломятся бандиты средней руки. Полиция не отстает и может навалять не хуже уличных хулиганов, не вникая, кто нападающий, а кто жертва. Подозрение везде: оно слышно в каждом дистанцированном «мадам/сэр» из уст правоохранителя. Закон вежлив, но его рука свинцовая. Чернокожая женщина-детектив здесь не сыщик-аналитик и не представитель меньшинства в поисках справедливости, а голос системы: холодное внимание, жесткий профессионализм, железобетонные вопросы. Насилие здесь часто полируют улыбкой, вежливым обращением, противоречивыми сигналами. Каждый носит социальную маску, и в ней он не тот, кто на самом деле.

Поместить действие в 1998-й год — значит поймать момент, когда аналоговый город еще не успел зазнаться, а только превращался в новый мегаполис, бурлил людьми и деньгами. Кто-то сидит в кофейне из сериала «Друзья», а кто-то находит труп в гостиной. Абсурд времени и места в том, что и то и другое происходит в одном квартале.

В эпоху ностальгии по антигероям, когда мы слушаем трукрайм-подкасты, смотрим неонуары о плохих парнях и привыкли к неубиваемым борцам за справедливость, «Пойман с поличным» противостоит этой невосприимчивости к насилию: фильм шутит про удары и кровь, но не влюбляет нас в агрессию и уничтожение. Никакой романтизации злых улиц — кажется, чуть больше агрессии в людях — и города уже станут непригодными для жизни.